Графиня Монте-Кристо

В этот момент в таверну зашли двое рабочих в белых блузах, которые двигались нетвердой походкой, как будто они только что вышли из соседней пивной.

Рабочими этими был Клеман и Жозеф.

Было еще только семь часов, а виконт де ла Крус должен был предстать перед удивленным взором Киприенны не раньше десяти.

ГЛАВА XXI Любовь и муки (Из голубого дневника)

— Приведите сюда вашу матушку, — сказал дон Жозе, неподвижно стоя на пороге моей комнаты.

Услышав эти слова, я тут же пожалела о своем недоверии. Несмотря на поздний час и на всю необычность ситуации, я почувствовала, что мне нечего бояться виконта.

— Матушка, конечно, уже спит, — ответила я ему, — поэтому, если вы хотите мне что-нибудь сообщить, то нам лучше поговорить без свидетелей. У моей бедной матери и без того хватает переживаний, поэтому входите, виконт, я готова выслушать вас со всем вниманием.

Он сделал вперед два шага, лишь только два шага.

— Итак, мадемуазель Киприенна, — начал он, — это правда, что вы согласились выйти замуж за этого человека?

— Да, дон Жозе, — ответила я, — я дала свое согласие и не жалею об этом, ибо уже давно забыла глупые мечты, свойственные юности. Вы сами сделали все возможное, чтобы я как можно скорее поняла всю несбыточность своих мечтаний и я искренне благодарна вам за это, ибо вы своим поступком косвенно подтолкнули меня к мысли пожертвовать собственным счастьем ради счастья семьи.

— Я… я… О, не говорите так, иначе я могу сойти с ума. Хотите заглянуть в мое сердце? Хотите узнать всю глубину моих страданий? Так знайте же, что я люблю вас больше всего на свете, несмотря на то, что социальные различия воздвигли между нами непреодолимые преграды. Я люблю вас так, как никогда еще не любил ни одну женщину, такую любовь можно испытать лишь один раз в жизни, такого чувства мне не суждено будет испытать снова, и все же, если бы я увидел вас женой достойного человека, то сказал бы: «Вы поступили правильно, ото всей души желаю вам счастья!» Отчаяние терзало бы мое сердце, но я все равно улыбался бы вам. Но этот Матифо! Разве по его взгляду вы не смогли догадаться о злобной душе этого человека? Говорю вам, это настоящее чудовище, это грязный монстр, отвратительный, как крокодил, и опасный, как гадюка. О, если бы вы знали подлинную историю его жизни! Если бы я имел право рассказать вам все!

— Это ваш долг, иначе я сочту вас клеветником, — ответила я, бледнея и дрожа всем телом. — Голословные утверждения ничего не доказывают, виконт. Тот, кто говорит такие вещи, должен подкрепить свои слова доказательствами.

Не говоря ни слова, он бросил на меня укоризненный взгляд.

— Простите, виконт, — воскликнула я, — посудите сами, что я могу сделать, что я могу сказать и что мне думать? Вы говорите, что мой будущий муж — чудовище и я, к сожалению, склонна верить этому, несмотря на то, что все вокруг хвалят его в один голос. По правде говоря, человек, переживающий смерть приемной дочери, как своего собственного ребенка, вряд ли может быть чудовищем.

— А я говорю вам, — холодно ответил дон Жозе, — что этот человек переложил ответственность за свое преступление на плечи несчастной матери, а затем обогатился за счет дочери, которую предоставил своей судьбе в чужой стране, а может быть, даже убил ее, ибо Матифо не остановится ни перед каким преступлением ради своей выгоды. Поверьте, Киприенна, у меня есть веские основания для выдвижения столь серьезных обвинений против этого человека. Думая о прошлом, Матифо вовсе не мучается угрызениями совести, он дрожит от страха. Его преследуют страшные видения, а не мирные тени, которые, являясь нам иногда среди ночи, вызывают щемящие воспоминания о дорогих нам существах.

Произнося эти слова, виконт был столь бледен, как если бы сам только что увидел одно из таких привидений.

— Поверьте, Киприенна, — продолжал он, — хоть совесть моя чиста и руки не запятнаны преступлением, но и меня иногда преследует отзвук тех ужасных криков ужаса, которые так часто слышит во сне этот человек. Я тоже слышал однажды такой крик и не забуду его до самой смерти. Иногда, просыпаясь среди ночи, я снова слышу его, а ведь я вовсе не был убийцей. Я пытался спасти того несчастного, которого они убили, но я не смог этого сделать — ведь тогда я был еще ребенком.

Помолчав немного, виконт продолжал свой рассказ.

— Но со временем этот мальчик вырос и стал мужчиной и поскольку Матифо покушается теперь на то, что мне дороже всего на земле, я тоже стану одним из преследующих его призраков, — я стану призраком из плоти и крови, живым воплощением мести и правосудия.

— Я верю вам, верю, дон Жозе, — порывисто воскликнула я.

— В таком случае, помогите мне спасти вас, Киприенна, или, лучше сказать, сделайте все возможное для своего спасения.

— Говорите, дайте мне совет, я сделаю все так, как вы хотите.

— Хорошо, — начал он, но тут же замолчал, в отчаянии опустив руки.