Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820

Этот прелестный уголок, убранный в стиле Людовика XV, считался как бы частью главных покоев, в которых размещался принц Мюрат, и ключ от них передали прислуге принца при водворении его в новом помещении. Мы совсем забыли об этом. И вот теперь Жанвье приказали передать этот ключ мне.

Как человек неглупый, он чувствовал всю щекотливость данного ему поручения и был еще более смущен, когда заметил мое недоумение и упорное нежелание взять ненужный ключ, так как, живя на одном этаже со свекровью, я могла пользоваться маленькой внутренней лестницей.

Видя, как я далека от истинной цели его визита, он наконец осмелился сказать, что его светлость думает, что, может быть, мне будет приятно зайти и выпить с ним чашечку чаю в этих прелестных покоях.

Поняв, в чем дело, я вспыхнула от гнева. Жанвье, вероятно, прочел это в моем взгляде, так как едва не свалился со стула. Он встал, нетвердыми шагами подойдя к консоли, положил на нее злополучный ключ и, отвесив глубокий поклон, собрался уже выйти из комнаты. С трудом сдерживаемый гнев сменился во мне чувством глубокого возмущения. Улыбнувшись насколько возможно пренебрежительно, я попросила господина Жанвье передать принцу, что, по всей видимости, моя свекровь будет очень тронута его вниманием, так как в силу своего возраста не любит многочисленных собраний и, вероятно, воспользуется любезным приглашением его светлости. «Во всяком случае, ключ можете оставить, – прибавила я, – я тотчас же передам его свекрови».

Бедный секретарь, окаменев, застыл у дверей, и, кивнув с необыкновенным высокомерием, я вышла из гостиной.

Императорская партия в вист

Новые балы – Смотр войскам – Голландские депутаты – Ставка – Наследник Баварского престола – Приближенные Наполеона – «Comte de Comminges» – Так называемые принцы крови – Гасконский акцент Мюрата – Его эффектные восклицания

За балом Талейрана последовали два других: у принца Боргезе и принца Мюрата. На первом балу я не была по болезни, что же касается второго, то, по мнению свекрови, мне следовало присутствовать на нем, дабы до конца выдержать принятую на себя роль и ничем не нарушить холодно-учтивых отношений между нами и нашим гостем.

Дороги продолжали оставаться непроходимыми, и император не покидал города, выходя из замка только для смотра войск на Саксонской площади. Хотя смотры происходили ежедневно, народ собирался всякий раз, как только показывался Наполеон. Его провожали до замка восторженными криками, ясно говорившими, насколько стали дороги нации его слава и наши надежды. Казалось, он совсем не тяготится этими овациями, хотя часто они оказывались причиной немалого беспорядка.

Кроме балов при дворе раз в неделю устраивались собрания. Вечер начинался прекрасным концертом и кончался партией виста. В замке никогда не танцевали.

Император привез с собой полный оркестр под управлением знаменитого композитора Паэра. Исполняли исключительно итальянскую музыку, которую Наполеон страстно любил. Во время игры он внимательно слушал, аплодировал с видом знатока, и, казалось, музыка имела могучее влияние на его душевный мир.

Однажды мы видели этому пример на одном из собраний.

Наполеону доложили, что генерал Виктор, посланный с необычайно важной депешей, захвачен пруссаками. Получив это известие, император вышел из себя. Ведь это была если не измена, то во всяком случае непростительная неосторожность!

В тот же день перед собранием императору должны были представиться к аудиенции голландские депутаты, чтобы поздравить его с Йенской победой. Было около десяти часов. Мы давно ждали императора и уже начинали подозревать, что происходит что-то неладное, как вдруг дверь с шумом открылась и толстые голландцы в своих ярко-красных мундирах скорее выкатились, чем вышли оттуда. Император подталкивал их, крича довольно громко: «Идите же, идите!»

Вероятно, в дверях произошло замешательство как раз в тот момент, когда император подошел к ним, так как он имел привычку ходить очень быстро. Бедные депутаты, потеряв головы, повалились один на другого.

Во всякое другое время эта сцена вызвала бы только смех, но в этот момент голос и выражение лица императора не обещали ничего хорошего, и, говоря правду, мы предпочли бы совсем не присутствовать при этой сцене. Но, к счастью, музыка быстро успокоила Наполеона, и по окончании концерта, прежде чем сесть за вист, он обошел всю залу и со своей обычной обворожительной улыбкой сказал несколько любезных слов дамам, которых особенно отличал.