Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820

На другой день с рассветом я послала узнать у няни, как чувствует себя мой сын. Каково же было мое удивление, когда вместо словесного ответа мне передали полный бюллетень о состоянии его здоровья! Я узнала, сколько раз он принимал лекарство, сколько времени спал, какая у него температура. Мое материнское сердце, не зная, угадало автора этого бюллетеня. В тот же день, встретив господина де Ф., я в смущении стала его благодарить. «Боже мой! – воскликнул он. – Какое значение придают пустякам! Этой ночью я был дежурный, в комнате вашего сына стоит удобная кушетка, на которой я и расположился, а чтобы не заснуть, обратил внимание на то, что происходило около меня. Ваш сын теперь вне опасности», – прибавил он, и в голосе его я услышала ноты, проникшие до глубины моего сердца.

Я не могла говорить… Он взял мою руку, но, не смея поднести к губам, пожал ее и быстро вышел из комнаты.

С этой минуты между нами возникла некоторая близость, что-то похожее на давнишнюю и священную дружбу с оттенком любви – таинственной и робкой. Верная своему долгу, я даже не допускала возможности чувства, которого следовало остерегаться, и удовлетворилась тем, что отбросила всякую мысль об опасности. Мне казалась вполне допустимой дружба с человеком, соединявшим в себе качества, которые мне хотелось бы видеть в брате.

Я подавляла в себе волнение, которое испытывала, встречая нежный и меланхолический взгляд Шарля, когда он пел прелестные романсы. Наконец, я забывала, и в этом моя главная вина, что у молодой женщины не может быть другого близкого человека и друга, кроме мужа, но тогда почему же муж не заставлял меня об этом вспоминать?..

Зима 1807 года была необыкновенно сурова. Страна, уже обедневшая после прохождения русской армии, оказалась не в состоянии снабдить продовольствием сто тысяч французов, сосредоточенных в одном месте. Войска сильно страдали и начинали роптать, так как нуждались во всем[23].

Савари, бывший тогда адъютантом императора, предложил, как он выразился, меру сильнодействующую, а именно – подвергнуть город голоду, закрыв заставы и конфискуя ежедневно привозимые съестные припасы в пользу французских войск. Наполеон, наскучив ропотом своих ворчунов, согласился на это предложение, и отдал соответствующие приказания. Таким образом, мы были почти осуждены на голодную смерть. Друг тайно предупредил нас об этом, но, так как подобная неосторожность могла погубить его, нам нужно было самим позаботиться о том, чтобы оградить себя от гибели, не компрометируя господина де Ф. Мы собрались на совет и решили отправиться за съестными припасами под предлогом неожиданной поездки.

К счастью, эти предосторожности оказались излишними. Принц Невшательский и Талейран имели мужество убедить императора, что подобные действия могут вызвать бунт. Тогда решили силой прорвать австрийский кордон, что доставило съестные припасы в изобилии и нам, и французской армии.

Между тем все удивлялись тому кажущемуся спокойствию, которое царило в замке, а дамы возмущались, видя, что Наполеон не проявляет желания познакомиться с ними поближе. Император между тем разрабатывал план атаки и вдруг, не боясь суровой зимы, отправился на другую сторону Вислы, где в маленьком городке Пултуске стояли, укрепившись, русские. Стычки продолжались здесь на протяжении нескольких дней без особых результатов. Зима сильно затрудняла военные действия; беспрерывные дожди так размыли дороги, что пушки вязли в грязи и немало солдат погибло в зажорах. Ничего подобного до сих пор не случалось, и тот, чей гений повелевал стихиями, был принужден отступить. Хотя неприятеля и оттеснили с большими для него потерями, все же он еще долго мог сопротивляться. Все боялись – и не без основания, – того, как примет Наполеон эту первую неудачу, и власти города с трепетом ожидали его в замке.

Но, к их величайшему удивлению, он был совершенно спокоен. «Ну, ваша грязь спасла русских, – сказал он, – надо ждать морозов».

Затем он заговорил об администрации края, настаивая на необходимости внести возможно больше порядка и предусмотрительности в систему доставки съестных припасов для армии и указывая места для продовольственных складов. При этом он входил в самые мелкие подробности и обнаружил необычайную ясность взгляда и великолепное знакомство как с краем, так и с людьми и условиями местной жизни.

На этот раз, в противоположность первому визиту, все, побывавшие в замке, вернулись в восторге от великого человека и его всеобъемлющего гения, одинаково умевшего и завоевывать государства, и управлять ими.

Мой свекор очень торопился сообщить нам, чем окончился этот прием, но только он начал рассказывать, как во дворе послышался страшный шум – это возвратился из короткого похода принц Мюрат со своим штабом. Все, к счастью, оказались целы и невредимы, хотя принц, по своему обыкновению, гарцевал под пулями русских аванпостов.