Графоман (СИ)

Прошло почти полгода с тех пор, как Василий Петрович выступил на своем первом литературном конкурсе, он посещал различные поэтические студии, где его тепло принимали, слушали его стихи, словом, он стал своим человеком в литературных кругах города. И вот однажды ему позвонил Воронский и сообщил, что вышел новый сборник "Понт-Эвксинской поэзии", именно тот, в котором опубликованы стихи Василия Петровича, и забрать положенные ему экземпляры он может прямо сейчас. Новость Василия Петровича обрадовала, наконец-то, его литературное творчество оформилось в виде изданных произведений, правда, их было не так и много, в сборнике ему отводилось три страницы печатного текста. Но это было признание того, что и его стихи были достойны публикации наряду со стихами других, уже известных в городе, поэтов.

Василий Петрович не стал откладывать свой визит, тут же, не мешкая, собрался и поехал к Воронскому, который жил с центре города в старом трехэтажном доме, что изобиловал "коммуналками", но у Воронского квартира была отдельная, доставшаяся ему еще от деда. Побродив несколько минут по подъездам и этажам, он, наконец, отыскал нужный номер квартиры и позвонил в высокую, обтянутую коричневым дерматином дверь. Открыл дверь сам хозяин, одетый по-домашнему, в махровом халате и тапочках на босу ногу.

- Проходите, проходите, друг мой, рад, что Вы сразу же приехали, - произнес Воронский густым хрипловатым басом, пропуская гостя в комнату, - хотите чаю?

Изобразив неловкую улыбку, Василий Петрович от чая отказался, он пожалел, что явился с пустыми руками, не прихватив даже коробки конфет, что следовало бы сделать при первом визите, и, извинившись, присел на предложенный ему стул.

- Вот Ваши десять экземпляров, - сказал Воронский, вручая Василию Петровичу толстые журналы в мягкой обложке, - можете их продавать, дарить друзьям, обменивать, словом, делайте с ними все, что Вам заблагорассудится.

Поболтав несколько минут о поэзии, о погоде и текущей политике, он решил откланяться. Вышел на улицу. Вечерело, стояла поздняя, сырая, промозглая осень. На асфальте блестели лужи от вчерашнего дождя, ветер, холодный и порывистый, гнал вдоль тротуара последние намокшие листья, низкие серые тучи ползли над самыми крышами унылых мокрых домов. Радостное настроение, охватившее Василия Петровича при виде своих работ в печатном издании, сменилось некой опустошенностью, на душе стало сыро и холодно, как и в этом промокшем, хмуром, простуженном городе.

Несмотря на то, что он уже довольно давно, несколько последних лет, не принимал спиртного, ему вдруг почему-то ужасно захотелось выпить. По пути ему попалась старая, расположенная в полуподвальном помещении пивная, знакомая Гаврилову еще со студенческих времен. Спустившись по двенадцати истертым ногами пьяниц ступеням, Василий Петрович окунулся в давно забытую атмосферу - над столиками синими клубами висел густой вонючий табачный дым, запах которого смешивался с кисловатым запахом скверного пива, в воздухе стоял глухой гул пьяных разговоров, прорывавшихся сквозь хрипы музыки, несущейся из динамиков дешевого музыкального центра.

Со студенческих времен в этом заведении практически нечего не изменилось, кабачок этот не стал ни лучше ни чище, все тот же заплеванный пол и грязные столы, закопченный табачным дымом потолок, и стены, покрытые многолетними слоями местами облупившейся краски, испещренные различными, не всегда произносимыми в приличном обществе, надписями. Кабак этот имел такой же вид и во времена студенческой молодости, и тогда, когда Василий Петрович вернулся в свой город после долгих скитаний по стране.

Правда, в те времена, когда он вернулся, а это, как вы наверное помните, были времена расцвета частного предпринимательства, в соседнем дворе открылся довольно приличный пивной бар. В нем была несвойственная подобным заведениям прошлого чистота, аккуратные, опрятные столики, салфетки, чисто вымытые бокалы, отливающие хрустальным блеском, всегда свежее неразбавленное качественное пиво, и сам хозяин бара интеллигентного вида ничем не напоминал шумных, неопрятных продавщиц пивных ларьков с грубыми повадками. Но постоянные визиты то пожарной инспекции, то санэпидемстанции, то налоговой службы, которые по непонятной, по-видимому, неклассической логике, обходили соседнее заведение стороной, привели к тому, что хозяин бара разорился и заведение свое закрыл.

Вы наверняка подумаете, что такого просто не может быть, ведь это же противоречит нормальной логике, закрыть бар, где царит чистота и порядок, и совершенно не обращать внимания на грязный кабак, где еще и пиво некачественное, да и то разбавляют. Но вспомните парадокс Рассела, ведь в нашем повествовании речь идет о неклассической логике, а с точки зрения этой, неклассической логики, возможно даже то, что с точки зрения логики обыденной, нормальной, кажется совершенно не логичным.