Графоманка

А мы с тобой два пленника тревог,

И нам спасенье - маленькая дверца,

Где светит нам неяркий огонек,

Всего один на два озябших сердца...

Эпилог

Эпилог

Заключённая в красно-зелёную клетку пледа, Лера нервно  топтала босыми ступнями постель. Граф смотрел на неё из пухлых подушек и смеялся. Он видел в этом протесте танец Челентано, а Лера… Лера просто хотела в туалет. И чем сильнее она туда хотела, тем больше его это забавляло. Он уже открыто хохотал и нарочно пил из бутылки воду, громко булькая ею.

- Я теперь понимаю, Глеб, почему тебя хотели грохнуть! - зло шипела она, косясь на рыжую тушу, растянувшуюся в проходе между спальней и ванной. - И я сейчас солидарна в этом желании!

- Всё равно я отсюда тебя заберу во дворец, где играют свирели! - пропел сквозь смех Граф, тренькая пальцами по своему голому животу, как по гитаре.

- Невыносимый! Убери пса! Он не даёт мне слезть с кровати.

- А ты ещё раз попробуй, - Глеб снова крупно глотнул и протянул  ей бутылку. - Водички хочешь?

Новодворская в очередной раз оценила оскал спецпреда и переадресовала всю свою ненависть к нему его старшему брату по разуму.

- Соглашайся скорее на рай во дворце, пока я туалет не занял… - подражая Высоцкому, прохрипел Граф и добавил: - Лера, терпеть вредно для организма.

Она попыталась тихонько спустить правую ногу с кровати, но лишь пальцами коснулась пола, как Чубайс затарахтел утробно и поднял морду.

- Хорошо, - сдалась Лера, потому что оконфузится она не хотела гораздо сильнее, чем в Лондон. - Давай обсудим это. Только скажи своему питомцу, чтобы пустил меня.

Граф свистнул, существо мгновенно подскочило на все четыре лапы, тряхнуло брылями и завиляло хвостом, ожидая дальнейших указаний.

- Чуб, где мячик? Принеси мне мячик скорее!

Существо грузно ускакало куда-то с энтузиазмом выполнять приказ, а Лера опрометью кинулась в ванную и чуть не растянулась по дороге, наступив на край пледа.

- Осторожно, не расплескай! - хохотнул Граф перед тем, как она захлопнула дверь.

Кое-как успела. Был бы это сон, она бы проснулась в луже. И Лера сейчас не могла точно сказать, чему была бы рада больше. Во времена горького отчаяния, когда Лере приходилось одной принимать самые тяжёлые решения, она малодушно позволяла себе  завидовать домашним питомцам. Живешь себе в тепле и уюте, кормушка регулярно пополняется. Тебя любят, гладят, опекают. Что ещё нужно? Главное - слушайся, выполняй команды хозяина, ластись. Остальное - не твоя забота.

Но одно дело - быть  породистой кошкой, например, или канарейкой. И совсем другое - Новодворской!

Подумаешь, влюбилась насмерть и тут же потеряла навсегда, когда уже почти готова была прозябать в ожидании редких  совместных ужинов и сентиментально делить на двоих яичницу за завтраком раз в год. Подумаешь, прошла через нуль-пространство и обнаружила его живым и здоровым… даже очень. Это ее, по-прежнему, ни к чему не обязывает!

Однако, сейчас легче было бы вычерпать напёрстком море, чем уйти, гордо тряхнув спутанной копной. И что теперь делать? Ну, не в Лондон же лететь, в самом деле? Может, хотя бы попробовать создать иллюзию, будто она сама приняла это решение? Ну, вроде как, когда тебя вынудили шантажом - это одно дело, а когда ты сама условия ставишь - совсем другое. И покочевряжиться - не грех. Она же - женщина, все-таки.

Чубайс грыз на коврике чей-то коленный сустав, как карамельку и совсем потерял интерес к Лере. Если она и согласится, то только при условии отсутствия собак в спальне!

-  Глеб… - начала она на выдохе, забираясь к нему в постель,  - я так не могу. Я должна вернуться. Давай без меня. Как устроишься, дашь мне знать по своим секретным каналам, я, может быть, прилечу…

Граф сел на краю кровати, плечи его могучие потяжелели, повисли, будто придавило их сверху чем-то большим, неподъёмным.

Захотелось прикоснуться к нему. Взять в ладони его хмурое, колючее лицо, заглянуть в глаза цвета майской грозы, разгладить морщинки между сведёнными бровями.

Не осмелилась.

- Не получится, - помотал он головой. - Сейчас ты никому не интересна. Но через пару месяцев станет понятно, что жмурики левые. Начнут копать. По любому, рано или поздно выйдут на тебя. Или не выйдут. Но я не могу рисковать ни тобой, ни своей свободой и даже жизнью ещё раз. Я все сорок четыре года жил для кого-то. Заебался! Теперь, как минимум, ещё столько же намерен пожить для себя. И тебя. Решайся.

Он не поднял на неё взгляда. Сидел, уронив голову, и ждал.

Ну вот, Лера, хотела самостоятельности - ешь!

Влюбилась в человека, с которым заведомо не видела никакого будущего? Которого ненавидела? Теперь каждый его взгляд будто прощальный, но прощаться совсем нет сил. Потом невозможно будет сделать вдох, когда их навсегда разделят тысячи километров и границы параллельных измерений, которые никогда не пересекутся. Закончить это сейчас было бы самым верным решением, только не получится забыть эти глаза, голос, руки, пальцы, сжимающие шею в момент соединения тел. И вместе что за жизнь будет? Когда каждый прожитый день Стрельца со Скорпионом - словно вызов астрологическим прогнозам.