Графоманка

А что Лера… Лера бессовестно терлась скользкой промежностью об аппарат диктатуры, влажно, нежно, подрагивая от возбуждения.

Непонятно только было: Графу эта езда нравилась или… потому, что он как-то странно пыхтел и шипел ей в рот сквозь сжатые зубы.

- Лера. Лера… Ле… Ра… - хрипло медленно перекатывал Граф звуки в такт ее движениям.

- Это безумие… - прошептала Лера между его «Лерами».

- Не останавливайся! Кончи!

Но Леру колотило, как взбесившуюся стиральную машинку. Возбуждение на грани отчаяния не давало шанса на выход за орбиту.

- Лера. Расслабься… - прозвучало как требование.

- Я не могу… - глупый приказ, как можно расслабиться с ним?

- А что можешь? Елозить по мне? Хочешь, чтобы я вошел?

- Ненавижу тебя…

- Это пройдёт…

Неосознанные инстинктивные движения Леры увеличили амплитуду и стали резче. Желание ощутить его внутри стало невыносимо болезненным, но она душила его в бессвязных звуках, выдыхая в Графа нарастающую жажду разрядки.

Вот… вот… ещё… сейчас…

Плоть вспыхнула. По телу прокатился астероидный дождь. Крик расколол пространство надвое. Лера замерла, выгнувшись назад, сдавила коленями бедра Графа, словно это вообще не она на нем сидит и вздрагивает.

- Вот это да, - восхитился Граф, и не дав ни минуты Лере на восстановление самообладания, добавил сквозь зубы, едва сдерживая дрожь: - Давай-ка ты, Лерочка, теперь отсосешь мне…

Глава 25

Глава 25

Каждое слово отдельно Лера понимала. Но все вместе они складывались в какую-то противоестественную ее принципам комбинацию. Она подняла пьяные веки, моргнула пару раз, разгоняя ресницами мутную пелену. Граф влажно сверкал осоловевшим взглядом, мягко скользя по чертам ее лица, покрытого бисеринками пота. И скалил пасть в обаятельной ухмылке.

- Не бойся, - интимно, почти даже ласково прошептал он, убирая налипшие на мокрые виски пряди ей за уши. - Я долго тебя мучить не буду. Да я долго и не смогу. Ты вторую неделю передо мной жопой крутишь, думаешь, я железный? Тем более… я тебе должен один выстрел в голову...

Все свои поступки Лере хотелось снабжать титрами, как в кино про Кису Воробьянинова с текстом «Это ей кажется». То, что творилось в голове, не укладывалось в ней и выходило наружу неконтролируемыми движениями тела. Для всегда собранной, строгой, прагматичной Леры лишиться инстинкта самосохранения и полностью поддаться основному - было, как исполнять смертельный номер без страховки. Одно неосторожное движение и «ланфрен-ланфра ланта-тита». Опытный охотник до  оральных ласк Граф всё считывал на раз и без зазрения совести пользовался Лериной эмоциональной неустойчивостью. Буквально. Она распускалась. Как тонкая, ажурная бабушкина шаль; ряд за рядом, таяла,  иссякала…

Прости, бабуль, но шали, говорят, нынче не в моде.

Лера сдалась. Перестала упираться макушкой в ладонь настойчиво склоняющую ее рот в творительном падеже.

- Ртом, Лера. Обхвати губами, - рвано приказал Граф, недвусмысленно намекая на своего Шевалье.

Сэр не был страшным, но поскольку у Леры отсутствовали данные для сравнительного анализа, он представлялся ей акселератом среди себе подобных. Впрочем, все, как в дикой природе: кто больше, тот и главный! Он него веяло властью и немного морской солью.

Полгода медитативных практик коту под хвост. Отрешиться от физического не получалось. Особенно, когда оно так настырно маячило перед глазами.

- Твою мать… Лерочка! - Граф терял терпение, а с ним и моральный облик. Хищник больше не пытался изображать улыбку, а открыто демонстрировал клыками серьёзность намерений. - Открой рот. Он не кусается! - он подал бедра вперёд и тыкнулся в Лерины губы горячей, глянцевой плотью.

Неожиданно, данный манёвр поднял очередную жгучую волну от самой ее Эммануэль до кончиков пальцев. Последняя петля бабушкиной шали растворилась и Лера, неограниченная больше никакими нравственными кружевами, пустила его в себя, истратив последний заряд целомудрия на придушенный стон.

Наверное, минет придумали мужчины в отместку женщинам за страх перед первым половым контактом. То же чувство испытывает парень, впервые оказавшийся в девушке, что и женщина, стоящая на коленях с мужским чувством собственного достоинства во рту. Какое там удовольствие? Когда единственная мысль молотит в виски: не опозориться бы ещё больше. В общем, теперь было совершенно понятно, что женщина может пойти на это только в трёх случаях: из любопытства, по принуждению или если ей самой это нравится. И Лера, робко слизывая солоноватую влагу, решала, к какой категории себя причислить - к любопытным, к жертвам или к нимфоманкам.

- Шире рот… девочка, - Граф странно задышал, будто собирался чихнуть. А когда Лера, повинуясь какому-то животному порыву, обхватила ладошкой горячий, обтянутый нежной кожей, стержень всей Сибирской мафии, он шумно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.