Графы Лудольф

Бенедикту возмущает, когда герцога Максимилиана изображают этаким простачком, а его дочерей — некими дворянками-крестьянками, выросшими в деревне. «Да, — говорит княгиня, — семья Максимилиана проводила немало времени на природе, а что в этом плохого? Но это вовсе не значит, что они там находились постоянно. В основном семья проживала в семейном замке неподалеку от Мюнхена, и сестры Виттельсбах получили отличное домашнее образование и воспитание, как подобает особам высокого происхождения».

Переходя уже к нашему времени, Бенедикта рассказала мне любопытную историю, которую ей, в свою очередь, поведал дед по материнской линии — Теодор Сальватор Австрийский.

После того, как Австрия уже была освобождена от фашистов, в их родовой замок на Дунае — Вальзее (Wallsee) ворвались подразделения союзных войск, состоящих из американцев и советских офицеров, и нагло выгнали всю семью Теодора Сальватора на улицу в буквальном смысле слова. Деду Бенедикты и членам его большой семьи ничего не оставалось, как покориться и переехать на какое-то время к родственникам. Но непрошеные гости выгнали не всех, они оставили при себе нескольких хозяйских слуг и дворецкого.

«Помнится, рассказывал мне дед, — продолжает великая княгиня Баварская, — что русские приказали унести все картины и фотографии наших родственников, а вот портреты императора Франца Иосифа очень почтительно развесили в одной из комнат, что очень удивило нашего дворецкого.

(Мне думается, русские советские офицеры это сделали потому, что хорошо были знакомы с отечественной историей и уважали австрийского императора, помогавшего русским войскам сражаться против Наполеона. — АВТ.).

В нашем замке, по рассказам деда, был внушительных размеров винный погреб, который не мог не привлечь особого внимания советских солдат и офицеров. Они были не прочь его опустошить, но очень боялись, что вино могло быть отравлено. Тогда они приказали нашему дворецкому первым выпить из откупоренной бутылки. А тот был хитрее самого черта и придумал, как спасти нашу винную коллекцию: каждый раз, пригубив вино, он приговаривал, что какое-то оно странное на вкус, слишком горькое. Русские ему поверили и вино пить отказались.

— А как сложилась судьба твоих аристократических родственников во время Второй мировой войны? — спросила я.

— В целом неплохо, за исключением нескольких двоюродных братьев моего деда, которые принимали непосредственное участие в организации покушения на Гитлера 20 июля 1944 года. Все они были отправлены в концлагеря, но выжили там и после окончания войны были освобождены. Моему деду и его сестрам удалось избежать этой участи, потому что они вовремя смогли убежать в Венгрию по поддельным документам».

Отец княгини Бенедикты — баварский князь Никко (Nikko Prince von Bayern, 1926–2011) — сын великого князя баварского Франца Марии Леопольда Баварского (Franz Maria Luitpold von Bayern, 1875–1957), третьего сына баварского короля Людвига III.

Франц Баварский избрал военную карьеру, дослужился до генерал-майора баварской армии, активно сражался во время Первой мировой войны, «но в основном против итальянских и английских войск», — с улыбкой подчеркнула Бенедикта, зная, что я русская.

В конце нашей беседы в комнату вошла самая младшая из детей Бенедикты и Рудольфа — четырнадцатилетняя Лудовика, и, поскольку в тот момент проходил чемпионат Европы по футболу, я осведомилась у юной фройлян за кого она будет болеть: за Германию или за Италию, в которой она, кстати сказать, родилась и выросла.

— Конечно же, за Германию! — не раздумывая, заявила девушка. — Я хотя и выросла в Италии, но чувствую себя стопроцентной немкой.

Настоящая арийка, ничего не скажешь!

Вернемся назад. В том же 1859 году, 22 мая, спустя всего несколько месяцев после свадьбы Марии Софии и Франческо II, умирает неаполитанский король Фердинанд II.

Граф Джузеппе Костантино де Лудольф — один из немногих, кто присутствует у его смертного ложа и видит короля в последние минуты его жизни.

Из воспоминаний дочери Элеоноры Лудольф-Пьянелль:

«Видимо, король сильно простудился в дороге, сопровождая невесту своего сына, и ему становилось все хуже и хуже. На обратном пути он остановился в Казерте, где находился и мой отец, который тоже себя не очень хорошо чувствовал. Два дня спустя отца будят посреди ночи и просят срочно прийти в покои короля. Войдя в спальню Фердинанда, отец увидел, что тот уже начал исповедоваться перед смертью. Собрав последние силы, Фердинанд II успел произнести слова благодарности своим верным подданным и, в частности, нашему отцу графу Лудольфу, чем сильно его растрогал. Отец лишился чувств прямо там, в покоях короля».

1859 год стал, пожалуй, самым решающим и кризисным годом для Неаполитанского королевства. Неаполь находится в изоляции. Англия и Франция угрожают направить свои военные корабли в Неаполитанский залив, если Бурбоны не пойдут на либерализацию политической системы.