Грамматика фантазии. Введение в искусство придумывания историй

и пять месяцев, но из-за него же происходят и многие счастливые

события: люди выигрывают по лотерейным билетам, обнаруживают

этрусские клады и т.д. Короче, все эти случаи, счастливые и

несчастливые, оказывается, зависели от конфигурации, количества,

консистенции и цвета содержимого маурициевого горшочка. Это

недолго оставалось секретом. Родственники, а затем и другие группы

людей, друзей и недругов, ищут способ повлиять на ход событий.

Плетут интриги, устраивают заговоры в связи с питанием Маурицио:

цель оправдывает средства... Соперничающие группировки воюют за

то, чтобы захватить контроль над маурициевым кишечником и добиться

осуществления, каждая своего, плана. Подкупают врачей, фармацевта,

прислугу... Один немецкий профессор, проводивший в Таркуинии

отпуск, узнав про все это, решил сочинить научный труд, таким

образом прославиться и разбогатеть, но в результате опрометчивого

применения слабительного превратился в коня и, преследуемый своей

секретаршей, ускакал в Маремму. (К сожалению, я не помню концовки

этого "романа", которая приобретала космические масштабы; а

присочинять ее теперь, не под горячую руку, мне что-то не

хочется.)

Если я когда-нибудь напишу эту историю, я вручу рукопись нотариусу с завещательным распоряжением опубликовать ее году эдак в 2017-м, когда такое эстетическое понятие, как "дурной вкус", претерпит необходимую и неизбежную эволюцию. В то далекое будущее время "дурным вкусом" будет считаться эксплуатировать чужой труд и сажать в тюрьму ни в чем не повинных людей; дети же, напротив, будут иметь право придумывать "про какашку" поистине нравоучительные истории. Дошкольники, когда им на самом деле дают волю (придумывайте любые истории и разговаривайте обо всем, что вас интересует!), какое-то время употребляют так называемые "плохие слова" беспрестанно, агрессивно, почти маниакально. Это документально засвидетельствовано в следующей истории, рассказанной пятилетним малышом в реджо-эмилианской школе "Диана" и записанной воспитательницей Джулией Нотари.

35

ПЬЕРИНО И ПОНГО

Как-то раз Пьерино лепил из понго (пластилина) человечков и играл с ними.

...Вот идет падре, священник, и спрашивает:

- Ты кто?

- Священник, как и ты.

Проходит ковбой и спрашивает у Пьерино:

- Ты кто?

- Ковбой, как и ты.

Появляется индеец.

- Ты кто?

- Индеец, как и ты.

Тут подошел дьявол, сначала он был добрый, а потом

разозлился, потому что Пьерино всего его... обкакал. Дьявол

захныкал - еще бы, он был весь в дерьме, - а потом опять подобрел.

Первое, что бросается в глаза в этой, на мой взгляд, замечательной истории, - как раз применение "пищеварительного языка" в освободительных целях. Как только Пьерино очутился в "неподцензурной" обстановке, он тотчас поспешил этой свободой воспользоваться, чтобы избавиться от чувства вины, связанного с какими-то представлениями об отправлении естественных нужд. То были "запретные слова", "неприличные выражения", которые с точки зрения принятой в семье культурной модели "произносить нельзя"; мальчик отважился употребить их, а значит, отказался следовать репрессивной модели, обратив при этом чувство вины в смех.

Тот же механизм срабатывает и при более обширной операции, когда речь идет о самоосвобождении от страха, от всякого рода страхов. Ребенок персонифицирует своих врагов, все, что сопряжено с чувством вины и угрозой, и сталкивает эти персонажи между собой, получая удовольствие от того, что он может их принизить.

Следует заметить, что процедура эта не так уж прямолинейна. Вначале Пьерино вводит дьявола с известной осмотрительностью. Это "добрый дьявол". На всякий случай... кто его знает. Заклинание злого духа, угадываемое за лестным эпитетом, усиливается действием: чтобы совладать с дьяволом, Пьерино пачкает его дерьмом - в некотором смысле чем-то противоположным святой воде. Но ведь и во сне, случается, видишь одно, а означает оно совсем противоположное, не так ли? (Доктор Фрейд одобрительно кивает головой).

Теперь успокоительная маска доброты с дьявола сорвана. Он выступает таким, каков он есть, - "злым". Но окончательная констатация факта происходит лишь тогда, когда его, злого дьявола, можно подразнить, высмеять за то, что он "весь обкакан", "весь в дерьме".

"Смех свысока", "от сознания собственного превосходства", позволяет ребенку торжествовать над дьяволом победу, помогает поставить все на свои места: раз дьявол больше не страшен, он может снова "подобреть", но уже на уровне марионетки. Пьерино "бомбардировал какашками" настоящего дьявола; этого же, переиначенного, превращенного в игрушку, можно и простить... Не для того ли отчасти, чтобы простили и его, Пьерино, за то, что он произносил "плохие слова"? Или это отголосок беспокойства, месть внутренней цензуры, которую сказке приглушить до конца не удалось?

Но такого прочтения, предпринятого в связи с тем, о чем говорилось в предыдущей главе, для исчерпывающего объяснения рассказа все-таки недостаточно. Раз на то пошло, давайте продолжим разговор, не будем складывать оружие.