Грань

Наконец, окинув в последний раз взглядом магазин, я вышел через дверь со старомодным звонким колокольчиком. Посмотрев по сторонам, направился к расположенной рядом кофейне. Площадь Дюпона живет за счет шика, и заведение, называвшееся «Кафе», отличалось с лихвой: от претенциозного, с французским ударением наименования до ценника в тридцать долларов за полкило темных бобов внутри одной из банок. Я заказал черный фильтрованный колумбийский кофе — самый дешевый в меню, где числились десятки невероятно экзотических смесей, ни одна из которых, с моей точки зрения, кофе как таковым не была.

Меня опять посетило воспоминание из тех, к каким лучше не возвращаться. Я вспомнил, что Пегги всегда заказывала мокачино. Для меня так и осталось загадкой, что это такое, но я живо представил себе сейчас ее лицо сердечком, с предвкушением склонявшееся к чашке. Однажды Пегги объяснила мне, почему ей так нравилось ходить по супермаркетам: она получала удовольствие, наблюдая, как люди покупают себе свои излюбленные деликатесы.

— Жизнь так трудна, — добавила она, — и именно такие маленькие радости помогают нам всем справляться с ее тяготами.

Как верно подмечено, подумал я тогда. Но только теперь я действительно понял, насколько Пегги была права.

Я отхлебнул немного кофе, поставил все еще очень горячую чашку на столик и начал составлять текстовое сообщение с деталями по делу Грэма, когда входная дверь кофейни чуть слышно скрипнула. Все еще не отводя взгляда от дисплея телефона, я почувствовал, как рядом появилась чья-то тень. Подняв глаза, я увидел перед собой паренька лет двадцати с небольшим. Белокожий, симпатичный, стройный юноша в джинсах и сильно помятой полосатой рубашке.

— Вы ко мне?

— Я работаю в магазине, куда вы только что заходили. — Я промолчал, и он повторил: — Я там работаю.

— Как тебя зовут?

— Стю. — Он настороженно смотрел на меня. — Вы ведь кое-чем интересовались? Я имею в виду, в нашем магазине?

В его устах утверждения превращались в вопросы.

Я посмотрел ему в глаза. Он поспешно отвел их.

— Так чего же ты хочешь? — спросил я.

— Вы наводили справки о Джимми Суне. Я знаю его.

— А ты знаешь, где он сейчас? Мне необходимо разыскать его.

— Вы, типа, агент ФБР?

— Где Джимми? Тебе это известно?

После некоторого колебания:

— Нет.

— Присядь-ка, — показал я на соседнее кресло.

Он сел и свел ладони вместе перед собой. Люди, с которыми мне приходится иметь дело, частенько принимают эту позу, но в основном потому, что запястья им сковывают наручники.

— Откуда ты знаешь Джимми? — строго спросил я.

— Он иногда заходит к нам в магазин. Ему нравится музыка. А почему вы там искали его? Я имею в виду, именно в магазине?

— Отследил по кредитной карточке. Он же делает у вас покупки?

— Ах да, конечно.

— У него большие неприятности. Было бы лучше, если бы нам удалось найти его.

— Я думал… То есть я хотел сказать, что слышал о какой-то проблеме. Это связано с чеком?

— С поддельной подписью на чеке.

— Но ведь дело закрыли, — сказал Стю. — Я сам слышал. Значит, никаких неприятностей у него больше нет.

Он развел руки в стороны и робко мне улыбнулся. Я не ответил на улыбку.

— Дело прекращено, но только полицейским управлением округа Колумбия.

— Как это?

Я пустился в объяснения:

— Пойми, одно и то же преступление подпадает под действие различных юрисдикций. Они могут подразделяться по географическому признаку. К примеру, если ты совершишь почтовое мошенничество, тебя будут преследовать во всех штатах, где от твоих действий пострадали люди — быть может, во всех пятидесяти. И в каждом штате будет заведено отдельное уголовное дело. А еще юрисдикция может делиться между различными правоохранительными органами. Скажем, убийство агента ФБР расследуется как на уровне штата, так и на общефедеральном уровне.

— О Боже!

— Этот твой Джимми Сун похитил чужую чековую книжку в вашем округе. Местная полиция может счесть дело бесперспективным и прекратить его. Но ведь он использовал Интернет, чтобы отмыть деньги.

— Отмыть деньги?

— Он приобрел золотые монеты, а затем, как мы предполагаем, продал их, чтобы снова иметь на руках наличные. Это и называется отмыванием денег.

— Правда?

— Не сомневайся. И это уже в моей юрисдикции. Преступление федерального уровня, и очень серьезное. А потому, Стю, если ты располагаешь информацией о местонахождении Джимми Суна, лучше немедленно поделись ею со мной. Введение в заблуждение федерального агента также рассматривается как правонарушение. А сокрытие сведений о преступнике может привести тебя на скамью подсудимых как его сообщника. Повторяю, все это очень и очень серьезно.

— Но если никто физически не пострадал и сама жертва не хочет, чтобы искали виновных… В чем тогда проблема? Я не понимаю.

— Что думает жертва, не имеет значения.

— Но это же бессмыслица какая-то!

— А ты взгляни на это немного иначе, Стю. Предположим, я тебя убил. — При этих словах он содрогнулся всем телом. — Ты уже мертвец. У тебя нет никаких мыслей или желаний, так?

— Да уж, наверное.