Грань

Сопровождаемый невнятными одобрительными возгласами Михаил отошел к фок-мачте и устало прилег на палубу. Ему необходима толика отдыха — минутная пауза вне кипящей реальности. Покой… Дзейра побрела к бушприту — живой статуей олицетворять надежду первой увидеть великие просторы Арка — увидеть свободу и уверовать.

— Арк!

Меж скальных громад показалась синяя полоска воды и неба слитых воедино. Эльф облегченно вздохнул — он устал вести корабль по столь извилистому фарватеру. Не счесть раз ему казалось — столкновение со скалами неизбежно, и лишь отчаянным усилием воли он преодолевал желание рвануть корабль куда-нибудь в сторону, только бы не видеть рядом черные каменные громады.

— Сейбин, — приказал Михаил, с трудом поднимаясь на ноги. Потянувшиеся за шхуной масляные разводы он различить не смог. Только тени вокруг, и шепот…

Скалы расступились — в лицо беглецам ударили солнце и ветер.

— Поджигай.

Михаил подставил лицо соленым брызгам. Морская свежесть смоет горький жар оставшегося позади пламени. Медленно, очень медленно, он оглядел великолепие мира, распахнувшегося перед беглецами, — пронзительную, режущую синеву неба, легкие перистые облака, стрелами расчертившие горизонт, пенные гребни волн, белых птиц, парящих над Арком в вечном танце охоты.

— Птицы, — прошептал кто-то. — Кричат.

Соленый ветер донес чей-то всхлип. Никто не пошевелился, не выказал удивления — сейчас оправдан любой порыв души — в лицо беглецам дышала свобода. Неожиданно высоким чистым голосом запел эльф. Несколько фраз на алькарийском медом пролились на заляпанную кровью палубу и неведомым образом чуть скрасили страшную картину.

Заметив, что на него смотрят, алькариец умолк.

— Так принято, — спокойно объяснил он. — Меня зовут Лоуолис.

Первое имя прорвало завесу молчания — бывшие узники спешили представиться друг другу, миру, Арку, птицам, облакам. Мир услышит и запомнит свободный голос — примет и отринет оставленное позади зло. Облегчит душу — если подобное возможно…

— Тихо. — Дзейра взмахом руки установила тишину. Подойдя к Михаилу, женщина опустилась на одно колено и протянула ему меч. Через мгновение, ничуть не удивленные происходящим, ее примеру последовали остальные.

— У годоков принято выбирать собственных ктанов, — задумчиво проворчал Трейч. — Но и ты сгодишься. Конечно, кое-чего у тебя не достает…

Годок склонился, уподобившись величественному сфинксу.

— Мик, — окликнул Лоуолис. — Если кто-нибудь сменит меня…

— Не надо. — Михаил отрицательно качнул головой. Потом посмотрел на стоявших перед ним друзей. Он не знал, что делать, не знал, на что решиться. От оказанного доверия не увильнуть — не скрыться за парой шуток, не сослаться на кипу срочных дел. Ему верили — благодаря или вопреки, не важно. Отказаться он не вправе.

Усмехнувшись, Михаил рухнул на палубу. Для него наступила ночь.

Глава 12

Шорох, негромкий говор, уютная качка — первые проблески жизни. Под лопатками тугая мягкость одеял.

— Очнулся? — Дзейра взглянула на открывшего глаза мужчину. — Я же говорила — просто переутомился парень…

Оценив обстановку, Михаил не без удивления понял, что раздет, перевязан и устроен на грубо сбитой кровати в небольшой каюте. Извне доносились шум волн, посвист ветра и скрип снастей. Мягкий свет лампад плавал по темной от времени обшивке, создавая причудливые теневые узоры.

— Где моя одежда? — спросил Михаил у Дзейры и Линээ. Леди, изучавшие нечто на столе, дружно приподняли головы и переглянулись.

— Какая одежда?

— Смешно… Нет, правда, смешно. А теперь, где моя одежда?

— В смысле, которая была на тебе? Ее нет. — Линээ вновь склонилась к столу.

— Твоя одежда расползлась на ветошь, пока мы перетаскивали тебя в каюту, — сжалилась Дзейра.

— Рано сдалась, — пробормотала Линээ себе под нос.

— Не могу же я ходить голым?

— Почему? — на показ удивилась ваарка.

— Не зли меня, женщина. — Михаил обратился к Дзейре, которая с интересом прислушивалась к разговору. — Долго я провалялся?

— Уже вечереет… Ты нас немного напугал, когда хлопнулся на палубу. По счастью, Линээ оказалась неплохим лекарем, а на корабле мы нашли запас лекарств.

— Завтра будешь как новый, — пообещала Линээ. Немного подумав, она добавила: — Как новый и голый.

Михаил тяжело засопел и осмотрелся в поисках одежды. Взгляд его остановился на мундире, висевшем подле иллюминатора.

— Тебе, — с улыбкой пояснила Дзейра.

— Конец интриге, — подвела итог Линээ.

Немного поразмыслив над степенью вероятного смущения при демонстрации женщинам обнаженных тылов, Михаил встал и торопливо оделся. Иногда, при особо резких движениях волной накатывала боль, и он отчаянно стискивал зубы, пытаясь подавить стон. Но одно хорошо — боль подавляла ложную скромность.

— Зря терпишь, — раскусила его ужимки Линээ. — В боли ничего зазорного нет.

— Открыла истину… Меня другое волнует — куда ты так внимательно смотришь?

— Как солдат я должна знать о всех достоинствах ктана, — ничуть не смущаясь пояснила женщина. Дзейра не выдержала и рассмеялась, чем окончательно ввергла новоявленного командира в пучину неуверенности.