Грань бездны

Последняя моя мысль оказалась пророческой. Не прошло и минуты, как подобная неприятность постигла Убби. Стойкий к боли и лишениям, это мучение он терпеть не захотел. И, также попросив у хозяев прощения, направился вслед за механиком. Правда, в отличие от него, северянин покинул столовую с подчеркнутым достоинством: без спешки и с невозмутимым лицом.

Нездоровая, однако, тенденция.

Я посмотрел на Долорес. Она нахмурила брови, поджала губы и нервно барабанила пальцами по столешнице. Моя Радость – женщина благородного происхождения, но она – не жеманная барышня и не станет сидеть, скрипя зубами, если ей вдруг приспичит в туалет. И все же, судя по скованности Малабониты, рассказ Тамбурини волновал ее все меньше, а мысли об уборной – все больше. Да и я, глядя на товарищей, тоже начал ощущать в животе подозрительное бурчание, вряд ли сулившее мне спокойный послеобеденный отдых. А когда оно усилилось, меня бросило в жар и мой лоб покрылся испариной, пришлось признать, что мне тоже не придется гордиться перед экипажем своей стойкостью к райской пище.

– Кажется, господа, я начинаю злоупотреблять вашим терпением и нам с вами пора ненадолго прерваться, – заметив нашу неловкость, предложил Тамбурини, чем позволил нам выйти из этой деликатной ситуации с честью. – Продолжим нашу беседу вечером, снаружи станции. Не подумайте, что я вас прогоняю, вовсе нет! Но ваше болезненное состояние можно прекратить лишь одним способом: поскорее вернуться в естественную среду. Жар и расстройство желудка – явные признаки того, что вашу первую экскурсию по эпохе Чистого Пламени пора завершать. Всего доброго, господа, и до скорой встречи, на которой нам с господином Пронырой придется обсудить еще кое-что крайне важное…

Глава 22

Рассказывая мне полмесяца назад о своем восемнадцатилетнем сыне Дарио, перед тем как нас с ним познакомить, гранд-селадор описал его характер достаточно правдиво. Тамбурини-старший не преувеличил достоинств Тамбурини-младшего и не преуменьшил его недостатки, что для отца было бы простительно. Но нет, глава ордена отзывался о своем отпрыске без прикрас, с прямотой истинного табуита, чем поначалу слегка меня обескуражил. Впрочем, когда выяснилось, зачем он вообще завел об этом речь, его внезапное откровение перестало выглядеть странным и неуместным.

И вот по прошествии двух недель я стоял на мостике и глядел, как сын гранд-селадора и пятеро других монахов стаскивают с «Гольфстрима» разрезанные на части двадцать девять пустых иностальных контейнеров. Не знай я доподлинно, кто из этой шестерки Дарио Тамбурини, сроду не догадался бы, что он здесь присутствует. И не потому, что он работал наравне со всеми рука об руку. Даже внешне этот парень не походил на коротышку-отца. Худой и высокий, с большим орлиным носом, коротко остриженными темно-русыми волосами и синими глазами, Дарио явно весь пошел в мать (если, конечно, гранд-селадор нам не солгал и это был его родной сын). О которой мне было сообщено лишь то, что она скончалась во время его трудных родов.

Братьев и сестер у него не имелось. И поскольку мальчик родился под куполом «Инфинито», по закону ордена этому ребенку предстояло посвятить свою жизнь служению в храме Чистого Пламени. Против чего Тамбурини-старший, разумеется, не возражал. Наоборот, делал все возможное, чтобы в будущем Дарио оправдал оказанную ему по праву рождения честь. Воспитание из сына высокообразованного жреца науки превратилось для его отца в дело чести, с чем он, на мой взгляд, в целом справился.

Парень и впрямь был умен не по годам и впитывал новые знания как губка. Что доказал практически сразу же, как только очутился на «Гольфстриме» согласно распоряжению отца.

– Прошу меня простить, если моя просьба противоречит вашему уставу, шкипер, – обратился ко мне Тамбурини-младший после того, как он и пять других селадоров взошли на палубу и доложили о своем прибытии, – но пока мы не отправились в путь, мне очень хотелось бы изучить ваш Атлас. – После чего счел нужным пояснить, зачем ему это понадобилось: – Видите ли, все те шкиперские карты, какие имеются в Гексатурме, устарели как минимум лет на пятнадцать. А вы наверняка располагаете сегодня самым последним изданием Атласа, ведь, по вашим словам, переоснащение этого бронеката велось по приказу самого дона Риего-и-Ордаса.

– Не вижу, в чем проблема, – ответил я, протягивая Дарио интересующую его книгу. Его просьба не нарушала никаких запретов, поскольку в уставе шкипера Проныры Третьего таковых не существовало. За всю историю моего хождения по Атлантике еще никто из моей команды не выказывал любопытства к такому скучнейшему чтиву, как навигационные карты. – Однако имей в виду: мы отправляемся сразу после обеда, и к тому времени Атлас должен уже лежать у меня в рубке.