Грань безумия

Во время Великой Отечественной в здании помимо прочего располагались отделение Нового Института, эвакуированного из Москвы, и военно-экспериментальный госпиталь. Проводились работы по внедрению новых методов лечения, обеспечивающих скорейшее выздоровление больных и раненых. Приезжал и другой знаменитый хирург – Бурденко. В гитлеровской Германии хвалёная немецкая медицина возвращала в строй сорок пять процентов из числа раненых, в Советском же Союзе – семьдесят пять процентов раненых и свыше девяноста процентов больных. Кроме того, в здании находился спецотряд, обеспечивающий сохранность тела Ленина. Для введения в заблуждение возможных шпионов и диверсантов считалось, и тоже под большим секретом, что тело вождя мирового пролетариата перевезли в Тюмень, а на самом деле оно хранилось здесь, в Смирнове-Каменецком, в подвальном этаже училища. Мы видим три этажа – цокольный, он же полуподвал, первый и второй, но есть и подвальный, в котором благодаря конструкции круглогодично поддерживается температура плюс десять градусов.

После войны госпиталь работал вплоть до сорок девятого года, после чего вернулся в Москву, а училище стало работать в обычном режиме, то есть готовить фельдшеров, акушерок и медсестёр хирургического профиля, но по-прежнему участвуя в научных исследованиях вплоть до конца восьмидесятых. Тут даже космонавты проходили месячную медицинскую подготовку.

Императрицу же вспомнили в две тысячи тринадцатом году, к четырехсотлетию дома Романовых.

– А есть в музее план училища? – спросил паренек.

– Чего нет, того нет, – Михаил показал на стенд, где фотографии училища – дореволюционные, довоенные и послевоенные – чередовались с фотографиями документов, среди которых была и записка Ленина с требованием немедленно, не дожидаясь выпуска, отправить на фронт всех учащихся. – Скажу по секрету, его, плана, в городе не найдёте – училище по-прежнему считается режимным объектом. Но можете посмотреть своими глазами – двадцать восьмого числа в училище день открытых дверей. Ну, а если решите и сможете поступить в училище – тогда и вообще проникнитесь духом времени.

– А это кто? – спросила девушка, почти девочка, показывая на фотографию. Перед входом в училище – две статуи, каждая на своем постаменте. – Пирогов и Бурденко?

– Нет, это Ленин и Сталин, вожди Советского Союза.

– Но сейчас их нет?

– Сейчас нет. Памятник Сталину убрали в шестидесятом, Ленину – в тринадцатом году. А то уж совсем нелепо выходило: Ленин перед училищем имени императрицы.

Когда школьники ушли, Матвей стал накручивать телефон – старый, времен Бурденко.

– Да, были. Двое. Узнал. Оля Бондаренко и Антон Яковлев. Да, их интересовало только училище. Показал экспозицию, рассказал, что знаю.

Положив черную эбонитовую трубку на рычаг, он думал, сколько ещё продержится телефон – десять лет, сто? Прежде вещи служили долго. Интересно, как часто по этому телефону звонили Куда Нужно году этак в сорок восьмом?

Роль осведомителя была Матвею не по душе. Но если нужно приглядеть за ребятами, он, конечно, приглядит. Не жалко.

5

– Нет, мы, конечно, можем пойти проторенным путем. Тысячу раз ходили, пойдем и в тысяча первый, – сказал Антон.

– Я не пойду. Ни сегодня, ни двадцать восьмого, – сказал Лёнчик.

– Ты и прежде не ходил, да. А что это изменило? Здравствуй, здравствуй, Новый год! (версия номер семь – первое сентября – старый, допетровский Новый год).

– Так если ничто ничего не меняет, зачем ходить?

Допослезнание – штука коварная. Завтрашний день порой виден чётко, а порой – как в тумане. А бывает, что свое завтра видишь в тумане, а чужое – чётко.

Туман вероятности. Наши проигрывают канадцам то в основное время, то в овертайме, то по буллитам, но всегда проигрывают.

Двадцать восьмое мая тоже в тумане. Где туман – можно и побродить. Ежик идёт к медвежонку. Иногда очень хочется заблудиться. Но не получается. Все дороги ведут в четвёртый класс.

– И потом, мы это ведь обсуждали – как проникнуть в училище? Мы ж не взломщики-рецидивисты, а там везде замки.

– Я продолжала тренироваться, – сказала Ольга. – Много. Теперь смогу. С вероятностью пятьдесят на пятьдесят.

А вот и джокер. Игра перешла в овертайм. В прошлый раз она оценивала свои шансы в сорок пять процентов.

– А инструмент? – поинтересовался Лёнчик.

– Дедушкин. Как и прежде. Он, когда на пенсию уходил, со службы взял набор отмычек. На память, ну, и пенсию пополнять.

Ну да, Олин дедушка – криминалист ещё из советского времени.

– Тогда я иду, – сказал Лёнчик. – Можно и сегодня завершить цикл. Так или иначе.

– Так или иначе, – повторил Антон. И Ольга. А Никита промолчал. Просто кивнул.

6

В Смирнове-Каменецком уличное освещение выключали в полночь. В девять вечера включали – в мае, понятно, – а в полночь отключали. Экономия.

Поэтому собрались они в половине первого. Ушли из дома. Обувь на резиновом ходу, тёмная одежда, у каждого по фонарику. И, на всякий пожарный, ножики-выкидушки. Очень острые. Прямо банда какая-то. И в прошлый раз брали, и в позапрошлый, и поза-поза… Ни разу не пригодились, так, может, потому и не пригодились, что брали.