Грань человечности

Посреди коридора красовался длинный верстак, обычно стоявший в складском отделении фермы, отделенном от основного пространства перегородкой. На верстаке возвышались несколько литровых бутылей со спиртом, некоторые значительно опустевшие, на газетах разложена нехитрая закуска – овощи из оранжереи, хлеб, дымилась наполовину забитая окурками пол-литровая банка, используемая в качестве пепельницы. На мешках и ведрах вокруг верстака разместились оба взвода бойцов срочной службы, практически в полном составе. Не нужно было особенно присматриваться, чтобы понять, что большая часть солдат мертвецки пьяна. Некоторые из бойцов, включая и одного из сержантов, сладко похрапывали, развалившись на мешках. Длительное воздержание от алкоголя, отсутствие горячей закуски, перенесенный стресс, а главное – желание напиться, сделали свое дело. Всего за какой-то час отдыхающая и рабочая смены свинарей упились в дым, и сейчас полковнику предстояло выяснить, как это произошло.

– А, господин полковник! – Из-за импровизированного стола выбрался командир второго взвода, сержант Киреев, и, пошатываясь, направился к Трегубову. Не доходя пары метров, он остановился, скривился, разглядев за широкой спиной полковника съежившегося Кобыева. С фальшивым радушием, покачнувшись, сделал широкий приглашающий жест.

– Присоединитесь, господин полковник? Коньяков с разносолами, к сожалению, не имеем, но, как говорится, чем богаты…

Трегубова трясло мелкой дрожью. Казалось, полковник сейчас просто лопнет от бешенства. Это заметили все, кроме Киреева, который продолжал кривляться.

– Так как, присядете, господин полковник? Помянем Землю нашу, матушку, близких с родными помянем. Или брезгуете спирт в свинарнике с рядовыми пить? – Маленькие глазки сержанта злобно блеснули, а пошедшее от спиртного красными пятнами лицо отталкивающе исказилось.

Быть может, будь сержант немного трезвее, он бы смог заметить удар, сломавший ему нос, и отбросивший прямо на верстак. Заметить – да, отразить – вряд ли. Хотя Трегубов и был тыловиком, но за собой следил. Мало кто из заплывших жиром коллег полковника мог похвастать, что в сорок три года способен выйти на спарринг с КМС по боксу, и выйти из поединка победителем. Да, дыхалка уже не та, но удары, с восьми лет оттачиваемые сначала в районной секции, а потом – с приглашенным тренером, били кузнечным молотом. В этот раз только неконтролируемое бешенство помешало полковнику отправить сержанта в глубокий нокаут, а то и убить. Удар вышел несколько смазанным, и уже через несколько секунд, сержант неловко сполз с верстака. Мотнув головой, отчего во все стороны полетели кровавые брызги, Киреев нащупал сзади себя бутылку, и ухватив ее за горлышко, прорычал:

– Ну, держись, сука! Ща я тебя… – Вслед за сержантом с ведер и мешков поднялись еще несколько бойцов. Двое также вооружились бутылками, а третий крепко держал за ручку короткие вилы, использовавшиеся для уборки.

За спиной полковника громко икнул от страха Кобыев. Полковник, не теряя самообладания, потянулся к кобуре, и с ужасом осознал, что она пуста. Табельное оружие осталось лежать на столе, в его кабинете! Увидев растерянность на лице полковника, сержант сделал шаг вперед, и обнажил зубы в торжествующей ухмылке, больше похожей на звериный оскал.

В этот момент сзади послышался какой-то шум, и в дверной проем буквально вкатился Воронов, в сопровождении двух бойцов. Все трое были вооружены автоматами. Мгновенно оценив ситуацию, Тарас рухнул на колено, передергивая затвор автомата. Его примеру последовали и сопровождающие его бойцы.

– А ну побросали все на хер! Руки в гору, шаг назад! Ну! – рявкнул старший лейтенант.

Со звоном покатились по бетонному полу бутылки, боец с вилами осторожно отставил инструмент, и отошел от него. Киреев, с искаженной физиономией поставил бутылку на пол и также сделал шаг назад.

– Чего так долго? – Просипел полковник.

– Разрешите доложить! – Тарас обратился к Трегубову по Уставу, однако не поменял при этом позы, все так же припав к прицелу автомата, и зорко наблюдая за скучковавшимися, перепуганными, и уже почти протрезвевшими солдатами.

– Докладывай.

– Дверь в санчасть взломана. В подсобке найден избитый начмед. Связанный, с кляпом во рту. После освобождения доложил о нападении на него, совершенном Киреевым и еще несколькими бойцами. Опознать остальных не успел, после отказа выдать спирт, начмеда стали бить. После того, как он потерял сознание, Киреев с бойцами связали его и заперли в подсобке.

– Нападение, значит? Оч-ч-чень интересно…. – протянул Трегубов. – Что имеешь сказать по данному поводу, а, Киреев?

– Пошел ты, урод! – зло выплюнул Киреев. – Весь мир рухнул, а ты продолжаешь в солдатики играть! До тебя что, не доходит? Это – все! Больше ничего уже не будет! Ничего! Чего ты от меня хочешь?! Чтобы я продолжал тут за свинками убирать? Да хрен тебе по всей морде, понял?! Родины, которой я присягу давал, больше не существует, а следовательно – я никому ничего не должен! И делаю теперь, то, что считаю нужным! Ясно тебе это!?