Грань человечности

Ехали недолго. Едва выехав из длинной ложбины между холмами, снегоходы забрали влево, и у Захара отвалилась челюсть.

Примерно в километре от них, на опушке леса, вздымались серые каменные стены. Башенки, зубцы, огромные ворота, сложенные из цельных бревен, загнанных в стальную раму – если бы у него не были связаны руки, он бы обязательно протер глаза. На видимом участке стены прохаживался часовой. По мере приближения к стене, Захар смог рассмотреть добротную одежду серого цвета, бинокль, висящий на груди и «калашников» с внушительной блямбой оптического прицела.

Часовой повернулся к ним спиной и подал какой-то знак. Тут же одна створка ворот начала медленно открываться.

За воротами стояли еще двое с «калашниковыми». Тоже в серой форме, сливающейся с каменными стенами, как и часовой наверху. Процессия притормозила, и один из встречающих подошел к снегоходу, на котором сидел Захар.

– Возле гидрухи взяли. Пялился. Вон его транспорт.

По шевельнувшемуся телу сзади Захар понял, что говоривший показал на его снегоход.

– Сопротивлялся? – хмуро поинтересовался человек с автоматом.

– Нет. Спокойный. И даже вопросов не задавал.

– Ясно. Все равно заприте его. Пусть посидит, пока старшой освободится. Он занят сейчас. Снегоход его в ангар загоните. У, здоровый какой! – Это уже про Захара.

Снегоход снова двинулся с места, медленно въезжая во двор.

Внутренний двор внушал уважение своими размерами. Вдоль стен стояли несколько добротных бараков, в одном из них сверкала сварка. Еще постройки стояли посредине, вытянувшись в несколько рядов. Захар прикинул, что место здесь экономят, а значит, людей тут проживает немало.

«Монастырь! Елки, это же монастырь! – проскочила в голове мысль. – Ну да. Что бы еще строили с таким воистину средневековым размахом? Только то, что в средневековье и строилось. – Интересно, сколько же тут народа?»

Народа во дворе было прилично, и все при деле. Кто-то колол дрова, кто-то возился с большими санями. Мужички, такого же вида, что и «принявшие» Захара, таскали что-то в мешках из одного барака в другой. На противоположной стене маячила фигура часового.

Снегоход снова остановился.

– Технику – в ангар. Да позовите кого-то, пусть этого заберут, обыщут хорошенько да запрут пока. Старшой освободится – будет разбираться – кто, откуда, да чего надо тут ему.

«Спокойный, говорите? Значит, таким и буду. Раз вам западло со мной разговаривать, так и я только со старшим вашим базарить стану.» – злорадно подумал Захар. Так и сделал. Не проронил ни слова ни когда его обыскивали, ни когда вели через двор. Один только раз повернулся и тяжелым взглядом вперился в паренька, что собрал в кучу все снятое с него снаряжение и собрался уходить. Дождавшись, когда тот почувствует взгляд, Захар добавил в голос угрожающих ноток и произнес:

– Не потеряй ничего. А то обижусь.

Подействовало. Парень старался не показать виду, но проняло его знатно. Захар про себя усмехнулся. Так-то.

И вот теперь, после нескольких часов, проведенных на морозе, в тесной клетушке пристройки, его наконец-то соизволил принять Сам. Ну-ну. Посмотрим, чего тут за старшой.

Скрипнула обитая железом дверь, они вошли внутрь. Тут фонарь давал больше света, отражающегося от каменных стен, и Захар смог еще раз убедиться в том, что здание это постройки очень и очень старой.

Они долго шли по коридорам, то спускаясь, то поднимаясь по лестницам. Останься Захар вдруг один – он вряд ли бы нашел дорогу назад. Один раз они прошли через очень оживленный этаж. Здесь было светло и жарко, по коридору бегали дети, и за дверью слышался женский смех. Захара будто током ударило. До него только сейчас дошло, что он уже много лет не то что не видел женщины – даже не слышал женского голоса. Если не считать, конечно, Ани, приходящей в его сны в последнее время все чаще. И этот вот смех будто молотом в грудь ударил. Вдруг захотелось увидеть женщину, прикоснуться к ней, провести заскорузлым пальцем по нежной белой коже. Нет, никакого сексуального контекста. Хотя, если задуматься…

– Иди давай! Встал он тут!

Оказывается, он аж остановился, и тут же в первый раз за все время шествия его пихнули в спину стволами ружья. Ну да. Женщины и дети. Генофонд колонии. Единственный шанс на выживание. Немудрено, что провожатый разнервничался.

– Иду, иду. Только с игрушкой своей осторожнее будь. Она стреляет иногда, – прогудел Захар, продолжая играть роль крутого парня. Или уже не играть? Лесник затруднялся сказать, насколько он изменился, как за эти восемь лет, прошедшие с начала Срани, так и за то недолгое время, что он находился в пути. Но что-то подсказывало ему, что трансформации, произошедшие с его психикой с того момента, как он покинул дом, едва ли были сильнее всего одного события, навсегда изменившего Захара.

Дойдя до конца коридора, идущий впереди открыл двери, и они снова вышли на лестницу. Только здесь его провожатые расслабились. М-да. Не надо бы мужиков против себя настраивать. Хотя он что? Да ничего он. Просто остановился.