Грань (СИ)

Смакуем вкусный и дорогой «пир», едим и пьем, закусываем друг другом, потом – еще, потом – добавка, потом – десерт, потом – на посошок. Затем он уезжает.

Я стою у окна, того самого, у которого он однажды «откачивал» меня, успокаивал, отпаивал чаем. Я смотрю из окна и, кажется, впервые провожаю взглядом его фары.

Провожаю, проводила. Остаюсь одна. Секунду тому назад, когда мне еще было видно его фары, он словно был со мной, теперь же я точно одна.

Устала, очень. Пока пировали, он и не заметил, как я устала. Я, может, и сама только сейчас заметила.

Если я у него на исполнительной должности, на руководящей должности – правда, не знаю, кем руковожу – то мне и в отпуск отпрашиваться не надо. Захочу – уйду. Хочу.

Все же хочется позвонить ему немедленно и – нет, не отпуск, а передышку, и не попросить, а взять. А его в известность поставить.

Проект завершили, пока ничего не горит. Пора выставлять счет, а когда нам заплатят, взять и пойти потратить мою долю – на что там тратят? На дорогие сумки, например. Или бриллиантов, там, себе купить... Только к чему мне бриллианты?

А что, пойти у нас в Панкове в «Крист» или, там, другой ювелирный на Широкой... При мысли о том, как иду и сама себе их покупаю, становится плохо до фантомной боли в зубах, как если бы кто-то попытался заставить меня разгрызть эти самые бриллианты.

Ладно, можно не бриллианты. И не сейчас.

Бабла мы с ним, конечно, подняли нормально. Это у меня уже много лет моя хорошая зарплата. У него же, наверно, еще не выветрился недавний синдром безденежья и острой необходимости пробиваться – он пьян успехом своих-наших начинаний, сегодня энтузиазм у него бил ключом.

Что ж, отчего не радоваться. Стараюсь не судить его строго, мне ведь никогда не приходилось ночевать где попало, не знать, что будет завтра и когда придется искать другой ночлег. Сейчас, вон, крутится – и мне подзаработать нормально так помог, и себя обеспечил. И снова все свои бабки – в бизнес. А ей колечко купит. Ну, или другой какой-нибудь айсик. Не знаю, на какой у них там сейчас все стадии.

Б-ли-ин, стремота-то какая.

Что за день подведения итогов? Спросить-то не у кого, но тянет: как я тут оказалась?..

Я раздолбана в хлам. Только что от меня уехал любовник, уехал к «своей официальной» отмечать достижение целей, а меня оставил подыхать... э-э-э, блин... отдыхать: провожать глазами его фары.

Как меня так угораздило? Неужели мне нравится так? Ладно, перед ним шифруюсь, чтобы в грязь лицом не ударить, а то еще, не дай Бог, жалеть начнет. Может, жду, что ему самому надоест.

Только зря жду, по-моему – его-то все устраивает. Две лучше, чем ни одной – и он безжалостен. А потому, что не за что жалеть. Ему. Себя. А меня? Только по факту. А по факту – это только то, что он видит. Что он видит? То, что я показываю, наверно.

Редко со мной такое бывает, но именно сейчас, когда он там с ней отмечает, я тону. Тоже мне, придумала. Ведь когда тонешь – разве ж это кстати? Это всегда некстати. И мне хочется, чтобы он спас, как тогда, от Михи. Или не он, а кто-нибудь. Жаль только, я не знаю, кому поручить это щекотливое дело – не привыкла, чтоб меня спасали.

— Мамочка?.. Мам Лиль?..

Застоялась там, замечталась. Расклеилась. Не услышала телефона.

Слышу мамино, произнесенное тихим, упавшим голосом: — Катюш... – и тут же моментально соображаю, какая я пустоголовая дура, из-за какой фигни переживала.

Ведь я живу так, как мне хочется и все у меня есть, по крайней мере, то, чего я сама хотела. Живу, гружусь там чем-то левым и не слышу, что мне поздно вечером и уже не первый раз звонит мама. Обычно мама так поздно не звонит и мне уже только поэтому давно полагается быть жутко встревоженной.

Встревоженность накрывает-таки, когда беру телефон.

— Катюш, да у меня... словом, ничего серьезного, просто...

— Мам Ли-и-иль?! – верещу уже почти.

— Нет-нет, нормально все у меня. Все в норме. Анализ подтвердил.

Испытываю настолько громадное облегчение, что даже не сразу додумываюсь спросить, почему ей так срочно понадобилось сдавать этот самый анализ – просто рада, что он таким хорошим оказался, ишь, вон, подтвердил.

Но тут мне стукает в голову, что она недавно говорила про предстоящее обследование.

— ЦТ показала, — говорит мама, – нет признаков миокардита – на который меня постоянно на ЭКГ проверяли, — поясняет она. – Просто сегодня ж нашу школу «принимали», а я не попала. Так жалко...

Бо-же, думаю, какие эти «взрослые» ... дети, когда не надо.

***

Взрослые... На самом деле никакие они не взрослые.

Май – маета... Забавно, что в русском так. И у меня тоже так.

Мне кажется, мы сто лет уже так живем. Что я всю свою сознательную жизнь вот так долблюсь... и прячусь... Стоп, а вот это уже из другой пьесы.

Нет, все-таки ограничения во всех вызвали такую атрофию, что люди сломались. Никто не верит в возвращение нормального. Помимо этого, стагнируют и шопинг, и путешествия. Вот туроператоры и идут в разнос – разбрасывается никому не нужными путевками за бесценки. У них сезон горит.

Так, посмотрим...