Грань тьмы

Обер-лейтенант счел свое поручение достаточно весомым, чтобы представиться самому главнокомандующему. И вскоре Детлеф Бурмейстер был допущен к генерал-полковнику. В кратких, по-военному отрывистых фразах доложил главнокомандующему о себе все, что требовалось.

Наследник старинного любекского торгового дома «Фридрих Карл Христиан Бурмейстер — оптовая торговля древесиной», следуя внутреннему побуждению, а также сообразуясь с интересами отцовской фирмы, изучил скандинавистику. Он овладел всеми скандинавскими языками и вник в историю и культуру этих стран столь же основательно, сколь и в их экономику и экономическую географию. Причем особенный его интерес вызывала Норвегия. Именно в этих знаниях нуждался торговый дом Бурмейстеров, благоденствие которого в значительной мере зависело от купли и перепродажи норвежской древесины. Сейчас вермахту, трудовому фронту и не в последнюю очередь концлагерям требуется неслыханное количество досок на бараки. Заказы распределялись министерством Шпеера, у которого фирма «Фридрих Карл Христиан Бурмейстер» была на отличном счету. Когда Норвегия была оккупирована, главе фирмы пришла в голову удачная мысль порекомендовать господину рейхсминистру своего прекрасно подготовленного сына — в качестве комиссара с особыми полномочиями. Для заготовки древесины, например. Но у господина рейхсминистра нашлось иное применение для обер-лейтенанта Детлефа Бурмейстера.

Генерал-полковнику было не с руки отказывать в просьбе рейхсминистру, и обер-лейтенант Бурмейстер вышел из его кабинета с полномочиями коменданта Рьюкана и Веморка.

3

Бургомистр Йенс Паульссон предстал перед командиром батальона, 4 мая занявшего Рьюкан. Майор был недоволен: его части-де плохо обеспечиваются свежими яйцами и молоком. Йенс Паульссон пожал плечами:

— В Норвегии нет закона, обязывающего бургомистра продавать что-либо, если он того не желает.

Переводчик старался представить бургомистра в наименее выгодном свете: если удастся очернить его, это во вполне обозримом будущем приведет к тому, что он сам сядет на вместо Паульссона. А переводчик Эрлинг Лунде чувствовал себя созданным для этой должности. Уроженец Рьюкана, он почти пятнадцать лет провел в столице и за рубежом. Бродяжничал, перебивался случайными заработками, однако у него всегда хватало ума и изворотливости повсюду найти кров и дармовой стол. Эти качества привели его прямиком в «Хирд» — сформированные по образцу СА штурмовые отряды Видкуна Квислинга. Сейчас Лунде торжествовал: пробил его час! Ближайшая цель — стать бургомистром Рьюкана. Но пока это место занимает Йенс Паульссон, человек, получивший на последних выборах семьдесят процентов голосов избирателей, а при теперешних условиях его каждый рьюканец поддержит. И сместить его может только немецкая комендатура, причем даже ей будет нелегко это сделать, ибо военным предписано по возможности не вмешиваться в дела местных гражданских властей. Здесь как-никак не Польша.

Командир батальона пренебрежительно проговорил:

— Глупости! Подумаешь, норвежские законы! Кого они интересуют!

— Меня, — совершенно спокойно ответил Паульссон.

Майор побагровел.

— А меня нет! Вы поняли?!

— Конечно, понял. Но ведь вы и не являетесь бургомистром Рьюкана. Я — другое дело. — Голос Пенса сделался чуть-чуть резче. — И пока я останусь на посту бургомистра Рьюкана, в этом городе будут действовать норвежские законы.

— Я прикажу расстрелять вас! — рявкнул майор.

— При следующем бургомистре тоже будет действовать норвежское законодательство, господин офицер.

— Я на вашем месте не стал бы утверждать это с такой уверенностью, Йенс Паульссон, — перебил его переводчик.

Бургомистр смерил его презрительным взглядом и даже не удостоил ответом.

— С этим человеком каши не сваришь, господин майор, — обратился Лунде к майору.

Вмешательство переводчика пришлось ему не по вкусу. Поморщившись, он жестом руки велел тому умолкнуть. Потом одернул китель и высокомерно проговорил:

— Я в ваших объяснениях не нуждаюсь! Мое последнее слово: пятьсот литров молока и тысяча яиц ежедневно. Да или нет?

— Хоть две тысячи — пожалуйста, если хозяева кур вам их продадут.

Майор потерял всякое самообладание.

— Тысяча чертей и одна ведьма! — возопил он. — Вы будете поставлять мне молоко и яйца, вы, вы лично! Вы! Поймите это!

Нервозность командира батальона никакого впечатления на Паульссона не произвела. Кажется, он даже улыбнулся:

— У меня нет ни коровы, ни кур — так что сожалею. Весьма сожалею.

— Стража! — рявкнул майор. Тут же на пороге появился часовой. — Увести! — приказал майор.

Командир батальона был зол. На упрямца-бургомистра, на прилипалу-переводчика, на себя самого, на свое нелепое положение. Он не сомневался в том, что шеф его за это решение не похвалит. Господи, до чего все просто было на Восточном фронте. Там вместо зондеркоманд чуть что — на виселицу, в лагерь, самое меньшее — телесные наказания. Вот где жизнь!..

Отослав переводчика, он задумался.