Грань времени

– Признаю, что беспокоюсь о нем. Мне было бы трудно не делать этого. Он спас мне жизнь. Думаю, что и я спасла его, хотя, если бы он не помогал мне, то никогда бы не застрял в отеле Холмса, будучи еще ребенком. Я понимаю, почему другая-Кейт влюбилась в него при других обстоятельствах. Но чтобы стать такой Кейт, мне придется отказаться от всего. Я не хочу жить в 1905 году. Я не хочу расставаться со своей семьей.

– Я понимаю.

– Но, помимо всего этого, – говорю я, глядя ему прямо в глаза, – есть еще одно серьезное препятствие, Трей. Я уже влюблена в тебя.

Он довольно долго молчит, но когда наконец заговаривает, лицо у него встревоженное.

– Мне это не нравится. Мне не нравится, что этот парень будет ошиваться рядом. И вот что точно мне не нравится, так это то, что он может помочь тебе, а я не могу, – он сжимает мою руку. – Но, тем не менее, если бы я мог помочь тебе, это бы разрушило тот компромисс, к которому мы пришли с папой, и… хотя я подозреваю, что ты в целом можешь сама о себе позаботиться, тот факт, что есть кто-то, кто прикроет твою спину, и кто-то, кто рискнет своей жизнью, чтобы спасти твою… От этого мне становится немного легче дышать. Это нормально? Чувствовать адскую ревность вкупе с благодарностью?

– Да. Если бы все было наоборот, я бы чувствовала то же самое. Но ты уже говорил, что хочешь знать, чем я занимаюсь, и я задаюсь вопросом: может быть, будет проще, если я не буду упоминать вещи, связанные с Кирнаном? Я не хочу, чтобы ты ревновал. Мне бы не хотелось думать о тебе, работающем в компании с девушкой, которая… чувствует к тебе то же, что и Кирнан ко мне.

Он качает головой.

– Открытость и честность, даже когда больно. Только так у нас может что-то получиться, Кейт.

Я глубокий вдыхаю, а затем медленно выдыхаю.

– Тогда, наверное, мне нужно сказать тебе, что я увижусь с ним завтра. Мы должны отправиться в Джорджию времен Депрессии.

– Ну, – говорит Трей, – по крайней мере, я вожу тебя в места повеселее.

– Думаю, я с радостью предпочту Джорджию 1938 года еще одному барбекю в доме Евы.

Он смеется, и я добавляю:

– И это не свидание. Это работа.

– Ладно, – говорит он. – Когда?

– В два часа дня.

– Тогда сделаем так. Ты отправишься туда, куда нужно, но после того, как вернешься с этой… миссии… или из того времени, где будешь работать с этим парнем, позвони мне, чтобы я сразу же приехал. А еще лучше, позвони мне заранее.

Мне потребуется смекалка. У Кэтрин может случиться припадок, если Трей появится во время прыжка, а я не хочу ее расстраивать. Но это определенно выполнимо.

– Ладно, – говорю я ему. – Но… зачем?

– Потому что я не хочу, чтобы ты слишком долго думала о нем. Мне кажется, это опасно. Я помню, ты говорила, что ты не его Кейт, но я хочу, чтобы ты точно помнила, что ты моя Кейт.

11

Будильник зазвонил пятнадцать минут назад, но я все еще лежу в постели, пытаясь привести в порядок свой мозг. Мысли о вечеринке и столкновении с Евой борются с гораздо более приятными воспоминаниями о той части вечера, что я провела с Треем. Он доставил меня к порогу за несколько минут до двенадцати, как и обещал, и подарил последний, целомудренный поцелуй, который, по его мнению, был уместен, просто на тот случай, если кто-то подглядывал в окно. Случайный наблюдатель мог бы купиться на это, но мы все еще тяжело дышали после долгого перерыва на уединенной парковке с видом на ручей.

Кроме папы, который покорно сидел на диване с книгой, когда я вошла, в доме никого не было слышно. Я коротко ответила ему на вопрос, хорошо ли я провела время («Да, замечательно!» вместе с поцелуем в щеку), а затем упорхнула вверх по лестнице.

Но сейчас уже утро, и мне нужно доложить команде, что прошло все далеко не так замечательно.

И все же первым делом я вбиваю в поиск изображений Google «Пруденс» и «кирист». Фотографий я не нашла, но есть десятки рисунков и картин, все очень похожие, в том числе немало изображений ее с огромным животом. Даже в клипарте лицо четко очерчено, волосы длинные и вьющиеся, и вся картина тревожно похожа на меня. Но разница все же есть. На большинстве картин изображено лицо, немного шире моего, особенно лоб. Нос у нее слегка короче, форма губ чуть-чуть другая. Грудь у нее определенно больше, но на большинстве картин она беременна, а на других изображается как богиня плодородия, и я никогда не видела богиню плодородия с обычного размера грудью.

Из любопытства я провожу подобный поиск и в других религиях. Рыжеволосых Марий я не нашла, но есть белокурые Марии, Марии-брюнетки и Марии почти всех национальностей. Изображения различных индуистских богинь лишены такого разнообразия, но их внешний вид, по крайней мере, несколько меняется от одной картины к другой. У меня такое чувство, что никто больше не страдает от того, что их постоянно сравнивают с Марией или Лакшми[21], либо с полубогиней или покровительницей любой другой религии.