Грань времени

– Именно так я и поступила, но для тебя, похоже, прошло уже больше недели, не так ли? И когда мы переместились в 1911 год, до нашей поездки на велосипедах в Божью Лощину, тебе пришлось переждать несколько дней, не так ли? Этот порез на твоем лице был еще свежим, когда я только прибыла, и я заметила, когда мы разговаривали с Мартой и сестрой Эльбой, что он исчез. Поэтому, думаю, ты не смог сразу же последовать за мной. Я права?

Я жду его ответа, но он просто смотрит на меня, поэтому я продолжаю.

– Как далеко ты сейчас от своей собственной временной линии? Ты знаешь?

Он кривит губы.

– Конечно, я знаю, Кейт. Я же не чертов идиот. Сейчас я отстаю от своей обычной временной линии на одиннадцать дней и семнадцать часов. И да, у меня пару раз были проблемы с ключом. Я же говорил тебе, что это нелегко для меня. Я делаю все, что в моих силах.

– Да, но ты делаешь то, чего не должен! Что, если бы ты попал в Копенгаген и не смог сразу же вернуться? Тебя же могли убить.

Он отводит от меня взгляд, и его губы странно дергаются вниз. Он отодвигает стул и встает.

– В этом было дело, верно? Поэтому в тебя попали. Ты не смог вовремя стабилизировать интерфейс.

Кирнан не отвечает. Он просто поворачивается к двери и выходит, прихрамывая. На своем пути он успевает хлопнуть дверью хижины и дверью веранды. Выглядит довольно жалко, хотя именно он считает себя здесь самым взрослым.

Я иду за ним к раскидистому дубу, стоящему на опушке леса. Он прислонился к ветке, растущей почти параллельно земле. Я подхожу и забираюсь на сук, примерно в тридцати сантиметрах от того места, где стоит Кирнан.

Мы молчим так с минуту или около того, просто глядя на лес. Я неторопливо болтаю ногами под веткой, глубоко дышу, пытаясь обуздать свой гнев. Теперь, после моей вспышки, подозреваю, что Кирнан изменил свое мнение насчет того, что я более спокойная версия его Кейт, но если он и с ней вел себя как полнейший идиот, значит, она была такой злой не только из-за Кэтрин.

– Насколько все плохо? – спрашиваю я.

– В среднем я могу совершать примерно два перемещения в день, в зависимости от того, как далеко я отправляюсь во времени и пространстве.

– Я не об этом. Твоя рана.

Он пренебрежительно пожимает плечами.

– Задеты только мягкие ткани на внешней стороне бедра. Пару сантиметров влево, и меня бы даже не задело. Больше похоже на порез или ожог, чем на пулевое ранение, правда. Хозяйство не задело, поэтому Коннор теоретически в безопасности. Хотя я понятия не имею, кто та женщина на фотографии, которую он мне показал. Или где вообще находится эта ферма.

– Коннор показывал тебе две разные семейные фотографии?

– После того, как я попросил, да. Мне больше нравится та, где я на ферме, чем та, где я с «Книгой Кира». Но судя по возрасту детей в этой семье, я должен был начать еще несколько лет назад, – он пододвигается чуть ближе к той ветке, на которой сижу я, – и мне сложно думать о том, что мне придется завести семью с кем-то, кого я никогда не встречал, в то время как… – он замолкает, когда я закрываю глаза. Слова повисают в воздухе, невысказанные, но понятные нам обоим.

Спустя несколько неловких секунд он немного меняет тему разговора.

– Знаешь, я использовал эту ткань – кевлар. Если хочешь, можешь проверить на чердаке. Я еще не забирал ее. И даже почти ухитрился спрятать шлем под одной из этих дурацких меховых шапок. Я не испытывал судьбу.

– Я этого не говорила, Кирнан. Я просто хочу, чтобы ты был честен со мной!

Он смотрит на меня и долго не сводит с меня глаз, в которых читается сомнение.

– Ты уверена, что хочешь именно этого?

– Да.

Я едва успела ответить, как его губы накрыли мои. Одной рукой он берет меня под ногами и снимает с ветки, а другой обвивает спину, прижимаясь ко мне. Кирнан тихонько вздыхает и переставляет свою раненую ногу, но не отпускает меня. Он просто прислоняется плечами к ветке и притягивает меня крепче, углубляя поцелуй.

Я слышу, как голос рассудка старательно шепчет мне имя Трея. Однако мои разум и тело явно говорят на разных языках. Мои руки, вместо того чтобы оттолкнуть его, лишь на секунду сжимаются крепче – одна на воротнике его рубашки, а другая на затылке, запутавшись в его волосах.

А затем голос рассудка понимает, что вежливая настойчивость просто не в состоянии остановить это, и кричит достаточно громко, чтобы у моего тела не осталось другого выбора, кроме как подчиниться.

Кирнан чувствует перемену во мне и прерывает поцелуй. Я отворачиваюсь, но он не отпускает меня. Его рука скользит к моему затылку, и он обращает мое лицо к своему, так что я не могу не посмотреть ему в глаза.

– Это была моя честность, Кейт. Это то, что мне хочется делать каждую секунду, пока я нахожусь рядом с тобой, – его голос смягчается, и он наклоняется вперед, прижимаясь губами к моей шее. – Это была и твоя честность, пока ты не решила снова надеть свою маску.

Я собиралась ответить на это, но он качает головой.