Грань желания

— Скажите, — осторожно начала она и все равно сказала совсем не то, что собиралась, — а вы сами… — (Нет, так нельзя, не ляпнешь же прямо про сильфа!) — Вы сами… умеете летать?

Снова во взгляде магистра мелькнуло удивление. Краем глаза Марина увидела, что пристроившаяся на краешке стула Вероника Аркадьевна еще отчаяннее машет ей руками.

— Умею… — кивнул, чуть усмехнувшись, Хилим.

Какое знакомое снисхождение: почему бы не ответить, все равно никто не поймет! Раньше Марина пришла бы в бешенство — но сейчас только радостно сверкнула глазами. Умеет летать, значит, энергия восстановлена! Найденное решение оказалось по-настоящему победным и «вылечило» магистра. Если бы еще не такой страшной ценой…

Хилим по-своему расценил ее эмоции.

— Мне рассказали о вас много интересного… — едва заметный кивок в сторону совершенно ошарашенной директрисы. — И теперь я вижу, что в этих рассказах есть доля истины. Потому еще раз задаю вопрос, который для любой другой ученицы был бы лишь пустой формальностью: вы согласны стать храмовой танцовщицей?

Марина снова покосилась на директрису. Бедная Вероника Аркадьевна! Можно представить, как это выглядело — особенно когда она напоминала магистру, что он сам забирал Марину (тогда еще Мару!) из Школы, а тот на полном серьезе отнекивался, убеждая ее, что черное — определенно белое, и что эту ученицу он в первый раз видит…

Увы, теперь это именно так и есть. Вот только… как же выглядит случившееся с ним безнее?! Наверное, как-то уложилось в сознании — иначе вообще сошел бы с ума… Но каково теперь придется ей? Она уже едва выдерживает, а ведь отныне им предстоит общаться не час-другой, а многие месяцы, годы…

Но разве есть для нее другой ответ, кроме «да, я согласна»? Ровным, спокойным голосом Марина произнесла:

— Да, я согласна стать храмовой танцовщицей. Но только с вами в качестве тренера. Если хотите, считайте это моим условием!

— Я думаю, многие не отказались бы от таких условий! — усмехнулся Хилим. — Вы готовы?

— Давно готова, — Марина пожала плечами, поднимаясь. Она имела в виду, что все ее имущество на ней и собирать ей нечего. Но Хилим понял иначе:

— Давно готовы? О, так вы действительно меня ждали!

Он просто шутил… но Марина снова едва не закричала от такой «невинной» иронии!

— Давайте не будем терять времени, — попросила она. — Пойдемте, я хочу как можно скорее оказаться в Храме…

У двери они едва не столкнулись, и, пропуская Марину вперед, Хилим слегка коснулся ее руки. Марина невольно вздрогнула. Хилим тоже на миг замер, посмотрел на нее внимательно, словно желая что-то сказать, но промолчал и молча вышел…

…Яхта стояла у причала — большая, красивая, с эмблемой храма на парусе. Та же, что и четыре года назад? Или просто такая же? Впрочем, это вряд ли имело какое-то значение, главное, что она доставит будущую солистку в храм… «Все как прежде, — подумала Марина. — Все по судьбе. Все по судьбе…»

Но теперь жрецы не играли в карты. Расположившись на палубе, они смотрели на ведущую к причалу тропинку со скрытым напряжением, разрядившимся лишь с появлением Хилима и Марины. Впрочем, когда Хилим скомандовал отплытие, напряжение снова вернулось — в сдержанных жестах, излишне отрывистых командах, непривычной серьезности — и это лучше всяких слов говорило, какой переполох в храме вызвало появление «блудного магистра»!

Ну и прекрасно! Марина невольно обернулась, словно приглашая Хилима позлорадствовать и порадоваться вместе с ней — и, наверное, в ее взгляде было чуть больше чувств, чем это допустимо для человека…

— Да что вы все время так на меня смотрите?! — Хилим вдруг вышел из образа корректного парламентера. — Вы что-то хотите мне сказать, так скажите!

Этот болезненный вскрик наполнил Марину безбожной и бессовестной радостью: пусть не умом, а сердцем, но магистр ее все же помнит!

— Извините, я случайно, — сказала она вслух. — Всего лишь глупая привычка рассматривать собеседников в упор.

Нет, ни в коем случае нельзя торопиться, силой ломать барьеры в памяти! Возможно, когда-нибудь он ее снова вспомнит, а пока… Пока ей заново придется завоевывать его. Заинтересовать, позволить узнать себя, заставить уважать. И заново узнавать его: такого знакомого — и такого чужого…

И… Храм-на-Мысу ей тоже предстоит узнать заново! Снова увидеть тех, кто принес ей столько добра и столько зла, с кем был связан самый лучший и самый трагичный, самый интересный и самый страшный период ее жизни… И встретиться с Архелием, оставаясь единственным свидетелем его преступления…

Что ж, она будет встречаться — хоть с Архелием, хоть с самим дьяволом! И летать будет. И ловить волшебные мгновения полета, и побеждать, и принимать заслуженную славу…

…И ждать. Когда-нибудь память сердца должна растопить лед забвения, вернуть если не воспоминания, то чувства…

Хватит ли терпения дождаться? Время покажет.