Гранатовый дом

Я бежал к ним — но не добежал. Один из всадников наклонился, схватил меня за волосы и очень сильно ударил ногой в живот. Так сильно, что от боли я согнулся пополам и рухнул на проселочную дорогу. У меня потемнело в глазах, меня стало рвать. Мать бежала ко мне с причитаниями и слезами.

Но я все-таки увидел, как безжизненное тело деда подняли с камней и швырнули за спину всадника, поперек седла. Я видел кровь на разбитом лице деда. После этого солдаты помчались галопом, выбивая из дороги камни и пыль. И вскоре только пыльное облако, все еще висящее в воздухе, осталось единственным напоминанием о том, что здесь произошло.

Следующие дни мы с мамой жили в аду, имя которому — ожидание. К нам никто не заходил, с нами никто не говорил. На третий день мама решила поехать в город узнать о судьбе деда. Помню, как она поцеловала меня и сказала, что оставляет лепешки с сыром, чтобы я не был голодный. Это было самым последним моим воспоминанием о маме. Из города она не вернулась.

Я прождал ее до ночи, стоя у калитки в слезах и глядя на пустую дорогу. На следующее утро к нашему дома приехала машина, меня туда посадили и увезли в какую-то детскую больницу, где обрили наголо.

Потом меня и еще многих детей везли куда-то в товарном вагоне, где было очень холодно. А когда мы приехали в город, меня определили в детский дом. Это означало, что из родных у меня больше никого нет.

Мне было 9 лет. И с тех пор я все время кочевал по детским домам. Моя судьба оказалась пестрой и причудливой, как цветная мозаика. Я больше никогда не был в родных краях. Но в снах моих из самого детства остался мой гранатовый дом — тот самый дом, который у меня отняли. И каждый раз, просыпаясь от таких снов, вернее, приходя в себя от видения, я ощущал на своих губах приторный, терпкий вкус граната.

Когда рассвет расцветил окна моей комнаты лучами дня, я сел на койке бодрый, полный сил, готовый совершить все, что мне предстоит, готовый четко и точно исполнить все до конца — во имя моего гранатового дома.

Но оставалось ждать темноты. И до наступления темноты я маялся, не находя себе места, выслушивая последние инструкции от руководства и в тысячный раз повторяя про себя все правила и задачи.

К бухте, из которой предстояло погружение, меня отвезли на машине командира. В этот раз моя одежда была не похожа на форму боевого пловца.