Гранатовый сок

Теперь мой план был ещё более жестокий, ещё более изощрённый и коварный. Неважно, когда мне представится шанс осуществить его – хоть через год, хоть через десять лет. Я не провалюсь. Не сдамся. Не проиграю. Цепеш с Вернером за всё поплатятся. За всё ответят.

Безусловно, такой гадкий сценарий мог прийти только на ум человеку, сгорающему от жажды мести. Втереться в доверие к Константину и его близкому кругу – привлечь их к штурму московской базы и всех предать в финале. Использовать легкомысленного и излишне дружелюбного Штефана как пешку, такую ценную для Константина. Он, без сомнения, очень суров и опасен, но если дёрнуть за нужную ниточку, то можно манипулировать этим менталом покруче, чем он манипулирует другими с помощью своего гипноза. Попутно охмурить жену Вернера – если получится, конечно. Сделать так, чтобы она его забыла и больше не ждала с «того света». Тут у меня тоже была фора – её дневник, на каждой странице которого так много личного и уязвимого. Если задумка мне удастся и если эта паучиха хоть что‑то для него значит, то можно изрядно потрепать алхимику нервишки. Вдобавок, я планировал рассорить Вернера с Константином, но это, как раз, представлялось самым лёгким – стоило только рассказать Цепешу о том, что Эмиль сразу сдал его с потрохами московским охотникам – все его адреса, паспортные данные, место работы – и регулярно помогает им планировать на него рейды.

В общем‑то, после полутора лет обдумывания деталей операции, в её успехе я уже практически не сомневался. Казалось, я просчитал всё до мельчайших подробностей. Даже написал самому себе в будущее несколько разных вариантов писем. Эти письма должны были меня направлять в нужное русло, а следить за ходом операции и решать, какое именно письмо и когда отправить, выпало на плечи моего секретаря – Олега.

А потом случилась эта жуткая история с другом моего детства, Гришей, и я решил, что это ещё один знак – пора. Второго такого случая может и не представиться. Пока ещё человек, но в будущем – потенциальный вампир, носящий в груди осколок кристалла самого Влада младшего. Как всё удачно сложилось!

Я почти не дал себе времени на жалость. Около одиннадцати вечера я привёз тело Гришки на нашу базу, а в полночь уже сам лежал на операционном столе в реанимации, и меня готовили к погружению в кому. В четыре утра я снова был на том роковом месте, в лесу. В его теле. Запуганный до полусмерти, я ничего не помнил и ничего не понимал. И только Линкольн, узнав во мне хозяина, привычной дорогой вёл меня к дому…

Глава 48. Нехорошее предчувствие

– В общем, – добавил я, заканчивая свой рассказ перед Стеллой, – мне стыдно. Каюсь. Я был плохим мальчиком. Все эти переселения заставили меня почувствовать себя практически всемогущим, и я совсем заигрался. Но Вернер… Вернер‑то тоже хорош. Ничего дурного я ему не сделал, а он забрал у меня сначала Лину, потом власть над московским СКОКом, и в конце концов – контроль над опытами с адренохромом. Вирус, вакцина и прочая чушь – это полностью его идея, которую он спонсировал. Не знаю, правда, зачем. Когда мы его пытали, он сказал, что ему «просто стало скучно». Я не оправдываю себя, но и он тоже тот ещё идиот.

– Не хочу ничего больше слышать! – воскликнула Стелла отчаянно. – Идите вы оба к чёрту! Не желаю знать вас обоих!

– Что ж, справедливо, – я опустил голову. – Не переживай, осталось недолго. Сегодня наши пути разойдутся. Но я хочу, чтобы ты знала: в отношении тебя это был не просто холодный расчёт. Сначала, когда я ещё не познакомился с тобой – да, но после того, как мы встретились, всё, что я делал, я делал искренне. И мне… мне правда понравилось тогда… ну, ты понимаешь…

Я покраснел. К счастью, в темноте этого не видно.

– Ненавижу тебя! – зарычала она. – Выйди вон!

– А ещё… – не останавливался я. – Даже сейчас, когда ко мне вернулась память, я… по‑прежнему… несмотря ни на что… люблю тебя.

Выдавив из себя эти слова, я поспешно убежал, хлопнув дверью.

Однако, глядите‑ка, прогресс! На этот раз, прежде, чем попрощаться, я успел признаться в своих чувствах. Теперь‑то я усвоил этот урок: если собираешься расставаться, пусть даже ненадолго, обязательно признайся. Минутой спустя может быть уже поздно. Кто знает, что ждёт всех нас за поворотом…

В тот же день я уехал в Смоленск. Заперся там в своём кабинете и сначала долго крутил в руках красную машинку, катая пальцами колёсики. Потом подошёл к шахматной доске, стоящей на письменном столе. У меня тут, оказывается, пылилась огромная шахматная доска из красного дерева с увесистыми фигурами – практически размером с ладонь – покрытыми лаком.

Партия была в самом разгаре. Несколько пешек, вражеский конь и обе ладьи уже пали жертвами бессердечного гроссмейстера.

Под одной из съеденных фигур лежала сложенная вдвое записка:

«Если всё прошло удачно, и твоя память полностью вернулась, то тебе не составит никакого труда поставить мат».