Гранд-отель

Прайсинг ответил не сразу, он с трудом соображал, что следует сказать. Он держался молодцом, этот Прайсинг, генеральный директор, корректный, прямолинейный, чистоплотный в прямом и переносном смысле слова. Гением бизнеса он не был, для этого ему не хватало воображения, умения убеждать в своей правоте, вдохновения. Всякий раз, когда нужно было принять серьезное решение, он начинал скользить, точно по льду. Если он лгал, ему недоставало убедительности. Когда речь шла о делах, ложь у него всегда получалась какая-то недоношенная, худосочная. Он начинал заикаться, на верхней губе под усами выступали мелкие капельки пота.

— В конце концов, если хемницкие трикотажники не пойдут на объединение с нами, это их проблема. Они нуждаются в нас больше, чем мы в них, — сказал Прайсинг после долгого молчания. — Если бы они не приобрели новую технологию крашения, мы вообще не заинтересовались бы их фирмой. — Прайсинг подумал, что сказал именно то, что следовало. Ротенбургер поднял вверх обе руки, потом хлопнул ладонями по столу, на котором стояла вазочка с медом.

— Однако теперь-то новая технология у них есть. А значит, «Саксония» в них заинтересована, — дружелюбно возразил он. У Прайсинга на языке вертелся добрый десяток ответов. Он хотел сказать, что его фирма не потеряла деньги на банкротстве Кюзеля, хотел сказать и о том, что сделка с англичанами вовсе не сорвалась. Готов был и такой ответ: хемницкие трикотажники избавляются от наших акций именно потому, что желают объединения с «Саксонией». Просто таким способом они надеются выторговать для себя наиболее выгодные условия. Но ничего подобного Прайсинг не сказал, а только буркнул:

— Поживем — увидим. Послезавтра у меня переговоры с хемницкими представителями.

— Пф-ф! — Ротенбургер с силой выдохнул дым. — Переговоры? Кто участвует с той стороны? Швайман? Герстенкорн? Крутые ребята. С ними надо держать ухо востро. Вашего бы тестя сюда, не в обиду вам будь сказано. Так, значит, не все еще потеряно? Еще Польша не погибла? Непременно расскажу всем на бирже. Если не поможет, то и не повредит. Ну а что теперь? Следует ли мне опять покупать акции «Саксонии»? Если сегодня окажется, что нет никого, кто еще может удержать высокий курс, то мы с вами окажемся на грани хорошенького краха. Это говорю вам я — я, Ротенбургер. Так что же? — И Ротенбургер, щелкнув замком, раскрыл портфель и достал бланк платежного поручения.

У Прайсинга выступило над переносицей красное пятно. Бестактное упоминание о тесте вывело его из себя. Признак гнева — красное пятно на лбу — появилось, расползлось над переносицей, затем исчезло. Он вынул из кармана автоматическую чернильную ручку и, помедлив не дольше минуты, подписал документ.

— В пределах сорока тысяч, с ограничением по сто семьдесят марок за одну акцию, — сказал он хмуро и сделал жирный упрямый росчерк под своей подписью. В этом росчерке чувствовался протест — против тестя и против Ротенбургера.

Ротенбургер ушел, Прайсинг остался сидеть за столом. Настроение у него было подавленное, в ушах слегка гудело — начинало пошаливать давление; тяжесть в затылке довольно часто мешала Прайсингу ясно мыслить как раз во время важных переговоров. В прошлом году он допустил несколько оплошностей, вот и нынешняя ситуация тоже складывается далеко не блестяще. Довольно неблагодарная задача — держать на коротком поводке хемницкую фирму, которая пытается уклониться от объединения с его «Саксонией». А дома, в кресле на колесиках, сидит старик, который по своему старческому слабоумию злорадствует всякий раз, когда у зятя что-то не клеится. Переговоры с Управлением имперских железных дорог по вопросу об остановке скорых поездов в Федерсдорфе ни к чему не привели. Новая технология крашения, благодаря которой самые дешевые ткани можно красить в такие цвета, в какие до сих пор красили только очень дорогие, из-под носа у него выхватили парни из АО «Хемницкий трикотаж». С грандиозной сделкой с англичанами он носится вот уже несколько месяцев; два раза ездил в Манчестер, а когда возвращался, переговоры с англичанами затягивались, шли из рук вон плохо, да, в сущности, вообще их можно было считать провалившимися. А не так давно старик тесть заварил эту кашу с Хемницем, лихо провел переговоры, пригласил Герстенкорна-старшего в Федерсдорф, тот приехал, осмотрел цеха, оборудование, затем известный юрист доктор Цинновиц подготовил предварительный договор, который, однако, до сих пор так и не подписан. На две акции «Хемницкого трикотажа» по договору приходится одна акция «Саксонии». Заводам «Саксонии» объединение сулило немалые выгоды, но и хемницким трикотажникам оно могло пригодиться. Биржа была в курсе дела, и мир — мир текстильного производства — тоже был в курсе. И вдруг хемницким господам вздумалось затеять какую-то новую игру! И именно теперь, когда все пошло вкривь и вкось, старик отправил его, злосчастного Прайсинга, в Берлин, чтобы он попытался хоть как-то сцементировать крошащуюся кладку.