Граненое время

— Порфирий Осинков так распалился, что заявил во всеуслышание: засуха нам впредь не страшна, суховей нам, что слону дробина. Никакой зоны «рискованного земледелия» на юго-востоке больше не существует. Трам-та-рарам!

— Безобразие.

— Дистиллированная демагогия! Ну кому же не ясно, что климат у нас суровый? Нам приходится труднее, чем американцам. И об этом следует говорить прямо. Подчеркивать, что мы и в более трудных условиях, рано или поздно перегоним Америку. А мы, бывает, иной раз преуменьшаем наши успехи, забывая об этом.

— Ты меня уже распропагандировал! Давай-ка лучше посмотрим, как идут дела у строителей. Целую неделю не был у них.

Апрельское солнце расщедрилось, и вязкий чернозем оттаял окончательно. Перепрыгивая с камня на камень, они пробирались вдоль палисадников на западную окраину поселка.

— Цирк, а не ходьба, — сказал Витковский, выбравшись на сухое место. — К осени обязательно заасфальтирую всю центральную усадьбу. Так дальше жить нельзя.

Захару нравилась его настойчивость в строительных делах. Меньше чем за год была закончена ремонтно-механическая мастерская, заложенная еще в первое лето освоения целины, было возведено несколько двухэтажных каменных домов и начаты зернохранилище, школа и Дом культуры на пятьсот мест. Витковский добыл и деньги, и материалы, и оборудование. Ему дали все, хотя и предупредили, что за клуб может влететь. «Пока пронюхают, я уже построю, только бы не печатали в газетах парадных фотографий», — сказал он. И, махнув рукой на городских шефов, он пригласил дикую строительную бригаду, которую занесло сюда весенним ветром с далекого Кавказа. «Отныне над совхозом шефствует солнечная Армения!» — заявил он, подписывая трудовое соглашение с бригадой, которой на радостях пообещал даже премию из директорского фонда, если аккордная работа будет выполнена точно в срок.

— Мы с тобой, Захар Александрович, пропали бы, не подвернись нам эти молодцы, — говорил он сейчас ему. — Видишь, стройка идет полным ходом! Ты, понятно, можешь возразить в том смысле, что нужна система, что нельзя строить, полагаясь на счастливую случайность. Но где твоя система? Организовали в области трест «Целинстрой», вернее, не организовали, а переименовали старый «Совхозстрой». Сменили только вывеску. Управление треста, как и раньше, оставили в областном центре, за тридевять земель от целины. Куда это годится?

— Инерция прошлого.

— А-а, не сваливай ты все на прошлое. Мертвых обвинять легко.

Захар промолчал, он теперь реже ввязывался в спор, тем паче, что Витковский частенько противоречил самому себе. Рассуждая вообще о переменах в жизни, он оставался на прежних своих позициях, а в разговоре о совхозных делах невольно, в силу логики фактов, постепенно сдавал эти позиции. Его воинственное отношение к непорядкам, имевшим давнюю историю, явно не совпадало с его собственными возражениями против тех перемен, в осуществлении которых он уже сам участвовал. Жизнь исцеляет от закоренелого недуга малыми дозами правды; и тут, в Зауралье, более подходящий климат для лечения от этой политической  г и п е р т о н и и, чем где-то на курортном взморье.

— Что же ты не лезешь в драку? — спросил Витковский, расценив его молчание по-своему.

— Я сегодня не в спортивной форме.

— Смотри, не расхворайся!

— Нам с вами никак нельзя болеть одновременно.

— То есть? — Витковский прицелился в него наметанным взглядом снайпера.

— Если болеть, то болеть по очереди, — снова уклонился он, не принимая вызова, довольный уже тем, что мысль о постепенном выздоровлении Витковского показалась ему верной.

Так мирно и расстались они (уже не в первый раз), договорившись, что завтра чуть свет разъедутся по отделениям и будут там, не отлучаясь, до победного конца.

«А все же молодец Захар Синев, — подумал сейчас Витковский. — Наотрез отказался от городской газифицированной обители пенсионера, пошел на  с н и ж е н и е, но не  п р и з е м л и л с я. Жаль только, слабохарактерный очень. Заботится о людях по мелочам, разменивается на добренькие услуги. То есть за деревьями не видит леса. И горячится, и пылит. Смешно, право!»