Грани Безумия (СИ)

— Заткнись, слышишь? Это тебя не касается!

— Еще как касается, потому что я люблю Лекси, а она любит меня. А еще совсем скоро мы станем родителями двоих прекрасных близнецов. Мы поженимся и будем счастливы несмотря ни на что.

— Что ты сказал? — выпучив глаза растерянно спросил мужчина.

— Смотря что ты имеешь в виду, ведь я много что сказал.

— Алексия беременна?

— Да. Так что ты скоро станешь дедушкой Разин. А сейчас извини, но нам нужно в больницу. Мой папаша решил поиграть жизнями, и я не знаю, насколько Лекси или малыши пострадали. Я не собираюсь сбегать или прятаться. Если захочешь поговорить или разобраться, или еще что, найдешь меня.

После чего я воспользовался растерянностью Разина и быстрым шагом миновав расстояние, добрался до машины и аккуратно устроил малышку на заднем сиденье, а сам занял водительское сиденье и вырулил автомобиль на дорогу.

Глава 31

Алексия.

Последнее, что я помню, это удивленное лицо откуда ни возьмись появившегося отца. А дальше салон автомобиля, и я проваливаюсь в беспамятство. Даже адреналин и удивление, не помогают мне удержаться в сознании.

Сквозь сон слышу встревоженный голос Данте, который говорит с кем-то по-итальянски, а затем пиканье медицинского оборудования, женские голоса и ощущаю боль в руке, а затем приятную теплоту по всему телу.

— Ты в безопасности, малышка, отсыпайся, — шепчет Данте мне на ухо и поглаживает мои волосы.

Окончательно просыпаюсь, когда спустя какое-то время хлопает дверь, а в моей палате приглушенные голоса о чем-то спорят. Открываю глаза, протирая их кулаками, хорошенько зеваю, разминая затекшие мышцы потягиванием и опускаю руки на живот, поглаживая небольшую выпуклость. Улыбаюсь, потому что нутром чувствую, что с малышами все в порядке.

Перевожу взгляд в сторону шума.

— Папа? — приподнимаюсь на локтях, видя, как Данте яростно тыкает в сторону моего отца пальцем, — Данте?

Мужчины тут же оборачиваются в мою сторону. Любимый подбегает первым, обхватывая мою ладонь своей и даря жаркий поцелуй. Кажется, прошло достаточно времени, потому что Данте выглядит бодро и свежо, на нем чистая одежда и волосы больше не разлохмачены. Сколько же я спала?

Отец остается в стороне, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Сладкая, не волнуйся. С Бьянкой и Данте-младшим все хорошо, а тебе надо как можно больше отдыхать и не нервничать, — успокаивает меня Данте, но от его слов я только хмурюсь. Данте и Бьянка? Когда это он успел дать имена нашим малышам?

— Поговорим об этом позже, — прищуриваюсь я, сверкая взглядом в сторону любимого, — Позволь мне поговорить с папой наедине, — прошу Данте, положив свою ладонь на его щеку и нежно поглаживаю скулы пальцами.

Вижу, как все внутри него противится оставлять меня один на один с отцом, но он кивает головой и выходит из палаты, мазнув предостерегающим взглядом по Владимиру.

— Папа, — начинаю я, подзывая его подойти поближе, — У меня к тебе только один вопрос и я думаю, что ты знаешь какой.

Он подходит к моей кровати и тяжело вздыхает, нервно потирая ладонью лоб. Решается на слова, но по его реакции понимаю, что именно он мне сейчас скажет.

— Ты действительно должна была умереть… Другие мне просто бы не позволили поступить иначе. Так я бы показал свою слабость. Прости меня… Я очень рад, что Мирослав помог тебе сбежать и сейчас ты жива, — выдыхает он, склонившись над моей ладонью, зажатой между его пальцами.

— Мирослав жив? — глотаю накатившие слезы, потому что боюсь услышать непоправимое.

— Он умер за тебя, тем самым заняв твое место, — признается отец, а соленая влага уже катится по моим щекам.

Эта жизнь невероятно несправедлива. Самые лучшие люди уходят первыми. Я бы хотела, чтобы Мирослав видел, как родятся близнецы. Учил их чистить яблоки и ездить верхом на лошадях, как он это делал со мной в детстве. Он заменил мне отца, который вечно пропадал на работе. А теперь он погиб из-за меня. Умер от руки человека, который дал мне жизнь и чуть ее не забрал.

Выдергиваю ладонь из его рук.

— Я не знаю смогу ли когда-либо простить тебя, — хриплым бульканьем вырывается из меня, прежде чем я начинаю в голос рыдать. Все-таки беременность обострила мои эмоции до предела. Я и раньше не особо умела их контролировать, но никогда не плакала на виду у всех, а уж тем более при отце.

По лицу Владимира скатываются немые слезы. Впервые вижу, чтобы папа проявлял свои чувства так ярко. Обычно он не позволяет себе подобной мягкотелости.

Отец коротко кивает и выходит из палаты, прикрыв за собой дверь в мою жизнь. Не уверена получится ли мне когда-нибудь понять и принять совершенные им поступки.

— Я же просил тебя не волноваться, — сокрушается вошедший следом Данте, — Что случилось, малышка?

Любимый ложится рядом со мной и накрывает теплой рукой низ живота, приятно поглаживая его пальцами. Этот жесть сразу же успокаивает меня, а в объятиях Данте я чувствую себя, как дома. Рядом с ним так же уютно и тепло, как было в отчем доме возле камина зимними вечерами, когда я еще играла в куклы.

— Мирослав мертв, — всхлипываю, утыкаясь в крепкую грудь Данте и вдыхая его аромат.