Грани безумия. Том 1

Услышав про сад, он понял, что канцлер как всегда оказался прав. Это настоящих послов положено принимать в тронном зале со всеми почестями и непременной пышной церемонией. Рядом с Аластором Лучано вдоволь насмотрелся на эту тягомотину.

Одних только северо-восточных княжеств между Дорвенантом и Карлонией оказалось восемь штук, и каждое прислало своего человека! Альс всерьез предлагал принять их всех разом, чтобы не тратить драгоценное время, но грандсиньор Аранвен со вздохом сообщил, что хотя бы в начале правления этикет и традиции следует соблюдать. Княжества – соседи хоть и мелкие, но тем больше в них самолюбия. А за ними – стремительно растущая Карлония и хищная Фрагана, которые с восторгом возьмут любых обиженных под свою руку. Поэтому следует всячески лелеять гордость этих малышей и внушать им, что они должны жить сами по себе, в крайнем случае – по заботливым дружеским советам Дорвенанта, который искренне их уважает.

«Чем жиже похлебка, тем пышнее перо на шляпе, – улыбаясь, добавил грандсиньор Дункан. – Бывал я в тех княжествах, дыра удивительная, но у любого мелкого дворянчика гордости, как у Трех Дюжин».

– Прошу, синьор, – сказал его провожатый, выводя Лучано на просторную террасу, облицованную розовым мрамором.

Ветви огромной старой маслины почти касались ограждения, закрывая от палящего, несмотря на осеннее утро, солнечного жара, и Лучано с особой остротой почувствовал, что вернулся в Итлию. В Дорвенанте уже опадают листья, а солнце греет лишь днем, да и то ему не сравнить с местным…

«Местным? – с недоумением поправил он себя. – Я хотел сказать “родным”, верно?»

Оставив провожатого позади, он неторопливо прошел по кружевным пятнам солнца и тени до другого конца террасы и остановился перед небольшим столиком, за которым сидели два старика. Это что, загадка, м? И кто из них Риккарди?!

Одинаково богатая одежда – черные камзолы по моде полувековой давности, густо расшитые жемчугом и драгоценными камнями. Высокие воротники-стойки, резкие складки на жесткой ткани. И не жарко же почтенным синьорам! Впрочем, стариков, говорят, кровь плохо греет… Одинаково коротко подстриженные волосы блестят чистейшим серебром. Любопытно, почему короткие? Конечно, этих двоих даже слепой не примет за простолюдинов, но что это, привычка к удобству? Или способ показать, что есть вершины, до которых этикет не дотягивается?

А вот глаза разные. У левого – ярко-черные и блестящие, живые. У правого – мутно-желтые, наполовину прикрытые тяжелыми веками. Левый из грандсиньоров смотрит пронзительно, изучающе, правый откинулся на спинку кресла и то ли дремлет, то ли просто болен. Этот рассеянный, обращенный куда-то в себя взгляд и морщинистое лицо напомнили Лучано черепаху, которая ненадолго высунула голову из панциря и хочет лишь одного – снова туда спрятаться.

– Грандсиньор Риккарди, – поклонился Лучано левому из стариков, уверенный, что угадал. – Грандсиньор… – поклонился он правому. – Мое почтение и самые лучшие пожелания от его величества Аластора.

Он сунул руку за отворот камзола и про себя усмехнулся, когда кусты за террасой тут же шевельнулись. Интересно, сколько человек расставлено по безлюдному, на первый взгляд, саду? А еще интереснее, в честь чего такая забота? Послы обычно убийствами не балуются, даже если они из Шипов. Это, в конце концов, дурной тон!

Достав конверт из жесткой вощеной бумаги, он медленно поднял его перед собой, чтобы невидимые наблюдатели хорошо разглядели, и замер.

– Какой вежливый молодой синьор, – одними губами улыбнулся левый старик. – Ну-ну, не извольте беспокоиться. Это мои дети и внуки уверены, что мне еще стоит чего-то бояться. Идите к нам, юноша, не стоит стоять, если можно присесть. Вы, конечно, еще слишком молоды и резвы, чтобы это понимать, но если доживете до моих лет, непременно вспомните.

– Благодарю за приглашение, грандсиньор.

Снова поклонившись, Лучано приблизился и сел в единственное свободное кресло, внутренне передернувшись – обращенную к саду спину так и сверлили чужие взгляды. Отвратительно!

– Кладите ваш конверт, бумаги подождут, – махнул Риккарди унизанной перстнями рукой, которая больше всего выдавала его возраст и худобой, и темными пятнами. – А вот шамьет может остыть.

«Как будто по первому даже не щелчку пальцев, а взгляду не принесут свежий», – усмехнулся Лучано и положил конверт. Риккарди не стал звать прислугу, он сам наклонил кувшин над пустой чашкой, и темная душистая струя полилась в белоснежный чинский фарфор. Надо же, какая честь! И ведь не откажешься, неправильно поймут. Впрочем, как раз правильно, однако от этого не легче.

Лучано пригубил шамьет и покатал на языке первый глоток, вполне искренне наслаждаясь вкусом. Знакомый рецепт, простой, но очень выигрышный, с апельсиновыми корочками и корицей. И никаких, вроде бы, посторонних добавок, что особенно приятно. Хотя леденец-антидот, который он рассасывал, переходя порталом в Джермонто, все равно не лишний.