Грани чести

А вот после начала самого ритуала я почти сразу же почувствовал внимание богини. И, если честно, то сам не мог понять, хорошо это, или плохо. С одной стороны – конечно же хорошо. Это всё-таки именно то, чего я и добивался. А вот с другой… Похоже я подсознательно всё же надеялся, что богиня не отзовется и ритуалу не суждено быть исполненным. Короче, страшно мне было! Очень страшно! Но и останавливаться было поздно. Мало ли как Жива на это отреагирует. Ведь получается, что в место её Силы приперся какой-то человечишка, разбудил её, творит тут всякое странное, а потом – раз, и всё закончил. Типа: простите, я передумал. После такого и обычный бы человек обиделся. А про богиню вообще молчу.

В общем, ритуал я довел до конца, хоть это было и не просто. А в тот момент, когда решил поделиться с богиней своей жизненной силой, тем самым показывая, что вверяю свою судьбу в её руки, внимание Живы сменилось Присутствием. Незримым, конечно, но тем не менее! И страх, который до сих пор заставлял трястись поджилки, ушёл. Потому что богиня не гневалась. Я понял это абсолютно точно. Осознал! Ей было любопытно. А ещё, почему-то, весело.

И стоило мне подумать, что такое вот веселье не к добру, как реальный мир исчез.

Какое-то время я словно висел в пустоте. Ощущение было до боли знакомым. Именно в таком месте я беседовал с Торсоном. И именно после той беседы я оказался в чужом мире и в чужом теле. И вот снова…

А что если на этом моё пребывание в этом мире закончится? Будь я в реальном мире, а не в этой пустоте, то уверен, что сердце бы уже колотилось как бешеное. Но сейчас я не чувствовал своего тела, поэтому было лишь предвкушение. Не чего-то плохого или хорошего. Нет. Предвкушение перемен.

Я ждал, что вот-вот покажется тот, кто подселил меня в тело Маркуса Дёмина. Ждал… Но время шло, а ничего не происходило. Совсем ничего. Я оказался заперт в этой пустоте наедине со своими мыслями.

Спустя неопределённый срок ждать Торсона я перестал. И стал ждать Живу. Логично ведь! Именно на месте силы этой богини я провёл ритуал. И непонятно почему сразу же не сообразил, что именно ей я обязан своему пребыванию здесь. Где бы это «здесь» не находилось.

Но спустя… Черт его знает сколько минут или часов спустя, так никто и не появился. Я даже попробовал мысленно обратиться к Живе. Спросить какого… В смысле – доколе?! Но ответа не было. Как не было вообще ничего. Только я. Или же не я сам, а моё сознание.

Как там говориться: «Мыслю, значит существую»? Так вот – к демонам такое существование! Уж лучше раз и навсегда сдохнуть.

Спустя ещё какое-то время пришла мысль, что именно о таком Ничто говорила как-то Йонель. И именно его она ужасно боялась. Или там у неё не Ничто было? Блин, не помню точно!

Вот же странно! Всё что в данный момент у меня есть – это мои мысли и моя память, а я всё равно не помню! И медитировать не получается. Может быть это из-за того, что у меня нет тела? Причем ни одного тела! Вот же фигня какая. По идее – у меня в запасе их целых два должно быть. Моё собственное и Маркуса. А по факту ни одного. Вешу тут… Думаю…

Некоторое время и целый океан мыслей, я понял, что долго так не выдержу и свихнусь. Ну а что ещё остаётся? В здравом уме выдержать весь этот кошмар невозможно. Уж лучше бы меня физически пытали, или какие кошмары насылали…

Стоило мне подумать о кошмарах, как тьма вокруг (или в глазах) мигнула и пропала, а я оказался… Нет, нигде я не оказался. Тела как не было, так и нет. Зато пришли видения. Но отнюдь не кошмарные. Просто отрывочные мгновения из жизни светловолосого и голубоглазого мальчонки лет пяти. В котором я практически сразу узнал Маркуса.

Интересно! Это же получается его воспоминания? То, что он не мог вспомнить, и я, соответственно, тоже? Ух ты!

Только радовался я преждевременно. Хоть эти воспоминания и не были кошмаром, в привычном его понимании, но и приятного в них было мало.

Стоит начать с того, что они были цикличны.

Вот Маркус бегает на лужайке перед каким-то то ли дворцом, то ли замком. Причем бегает не один, а в компании таких же детишек. Мелкие, нарядно одетые… Они играют в догонялки.

Тут же картинка сменяется, и эти же самые малыши с недетской яростью бьют лежачего Маркуса, выкрикивая кучу обидных слов, среди которых преобладает «ублюдок».

Картинка снова неожиданно меняется. Я вижу всё того же Маркуса, только теперь он старше. Лет семь-восемь. И в этот раз он не играется с детьми, а тащит большую и, судя по всему, очень для него тяжелую, бадью с помоями. Отчетливо виден задний двор большого строения. Возможно всё того же замка.

Картинка снова сменилась, и вот уже Маркус лежит в вонючей луже. Рядом валяется та самая бадья, только пустая. А кругом стоят дети. Четверо мальчишек лет десяти. Одеты в какие-то лохмотья. Стоят и хохочут злым и обидным смехом. А затем один из них спрашивает:

– Вы не ушиблись, Ваше высочество? Может быть кликнуть слуг, что бы принесли вашу парадную одежду для чистки свинарника?

И снова злой хохот. И слёзы обиды, которые пытается сдержать Маркус.