Грани доверия

С бесконечным терпением Трэвис начал стягивать с нее колготки, выжидая, пока Билли приподнимала по очереди каждую ногу. И затем его рот проложил дорожку поцелуев от лодыжки до колена, поднялся выше и вновь вернулся по нежной внутренней стороне бедер. Она затрепетала от этой ласки. Он замер, глядя на нее. Билли не дышала. Горячие черные глаза не отрывались от ее глаз. Затем один его палец проскользнул под резинку ее трусиков. Его глаза, темные озера, будто спрашивали разрешения. Билли ждала, просто ждала. Палец двинулся вниз, разделяя завитки, проскальзывая в тайную глубину. Он нашел чувственный бугорок и стал взад и вперед водить по нему пальцем. Билли задохнулась, потом громко застонала, переполненная утонченной болью наслаждения. А он все еще удерживал ее взгляд, не позволяя ей отвести глаза.

— Я хочу тебя, дорогая, — страстно повторил он.

Он встал. Его глаза, полные страсти, не отрывались от ее лица. Брюки последовали за рубашкой в угол комнаты, и в мягком освещении настенных ламп перед Билли предстало обнаженное слегка загорелое мужское тело. Казалось, оно слегка светится. Настала очередь пиршества для ее глаз. Она была счастлива и напугана. Напугана потому, что пробудила зверя в мужчине. После сегодняшней ночи ее мир уже никогда не будет прежним. Трэвис, удивительный Трэвис, перевернул его вверх дном.

Он раскрыл руки, и Билли, счастливо улыбаясь, шагнула в его объятия. Он снова зарычал от удовольствия, прижимая ее к себе, гладя выступы ее ягодиц. Потом, опустившись на колени, он ловко стянул по ее бедрам полоску кружевной материи. Трусики упали на пол.

— Ты моя! — шептал он, его пальцы мяли ее тугое тело. — Вся моя, и я хочу тебя немедленно.

Он подхватил ее на руки и, прижимая к себе, понес к огромной кровати. Билли дрожала. Он осторожно опустил ее на пуховое одеяло и сам вытянулся рядом. Он не прикасался к ней, просто смотрел, опершись на локоть. Он ласкал глазами все ее тело и улыбался удовлетворенно и торжествующе. В душе у Билли все пело. Он любит ее, хочет ее, нуждается в ней, ее тело приводит его в восторг. Высокая, нескладная, какая угодно, но только не изящная — такой она считала себя. Оказывается, такая может нравиться мужчинам, а точнее этому мужчине, которого она любит. Билли находилась наверху блаженства.

Он поцеловал ее, и словно электрический разряд проскочил между ними. Маленькая пауза, вдох. Затем он стал целовать с безумством, соответствующим ее собственному. Билли раздвинула ноги, вдохновляя его на дальнейшие действия.

Трэвис попытался войти, но встретился с сопротивлением. Он заколебался, в глазах его мелькнуло недоумение, он даже отступил назад, но Билли, выгнув спину, толкнула его руками, лежащими на его ягодицах, вниз. Он вошел в нее. Она почувствовала мгновенную боль, смешанную с утонченным наслаждением.

— Билли! Билли! — выкрикнул он. Они двигались в одном ритме, в едином порыве, удары его тела убыстрялись, пока не пришла кульминация.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем она открыла глаза. Он смотрел на нее с бесконечной любовью, и ее сердце ликовало. Но вдруг его глаза помрачнели. Он сел на край кровати и опустил голову. Эта внезапная перемена напугала Билли.

— Трэвис? — прошептала она. — Я… не была… была не во всем хороша? — спросила она, запинаясь и прижимая подушку к груди, чтобы прикрыть наготу.

— Хороша? — Он резко повернулся. Глаза его яростно сверкали. Билли задрожала. — Женщина, вы были великолепны, — сказал он ей.

— Но?..

— Да, «но». Всегда «но». — Он горько усмехнулся, и сердце у Билли оборвалось.

Клео. Ей следовало бы помнить. Трэвис любит Клео. И теперь считает себя нечестным. Он наслаждался, занимаясь любовью с Билли, но теперь презирает себя за слабость, а ее, наверное, презирает еще больше.

К глазам ее подступили слезы, и ей пришлось бороться с собой, чтобы не заплакать. Зачем смущать его еще больше?

— Я сожалею, — растерянно сказала Билли.

— Ты сожалеешь? — прервал он. Злость его куда-то пропала. — Нет, Билли. — Он продел пальцы сквозь свои волосы — странный отрешенный жест, от которого Билли снова чуть не расплакалась. — Я сожалею. Ты не сделала ничего плохого, чего можно было бы стыдиться. Но этого не должно было случиться.

— Прекрасно, — уступила она, силясь понять. — Итак, мы занимались любовью. Но, как выяснилось, это было ошибкой. Ошибкой с твоей стороны по крайней мере. Но мы вполне взрослые люди, Трэвис. Такие вещи случаются. И Клео…

— Клео? Какого черта ты о ней вспомнила?

— Но ты и она…

— Между нами все кончилось несколько недель назад, — объяснил он, и лед начал постепенно таять.

— Но тогда… я не понимаю, — сказала Билли. — Что мы сделали плохого?

— Ничего, милая. Совсем ничего. Но ты не понимаешь, в чем дело. А я понимаю. Я взял у тебя самое ценное, невосполнимое. Но я не знал, даже не догадывался.

Наконец-то до нее дошло.

— Но это рано или поздно случается с большинством женщин, — сказала она почти умоляюще. Ему стыдно. Благодаря ему она пережила удивительный момент в своей жизни, а он стыдится этого.