Грани любви

Издателю «Утреннего вестника Саванны». Это письмо я пишу в ответ на редакционную статью от 1 февраля 1876 года, озаглавленную «Женщинам Юга не нужны курсы самообороны».

В своей статье вы утверждаете, что за тринадцать лет, прошедшие с трагической битвы при Гёттисберге, что повлекла за собой Восстание Нежити, в стране воцарились мир и спокойствие. Вы говорите, что Юг должен последовать примеру Севера и нанимать черных Сопровождающих для защиты семейств. Далее вы заявляете, что, если южанки начнут учиться самообороне, это приведет к развалу семей и увеличит число старых дев. Смею заверить вас, сэр, что такие утверждения далеки от истины.

Вы забываете о фундаментальных основах этой системы. Что делать несчастным семействам, у которых недостаточно средств, чтобы нанимать Сопровождающих для своих дочерей? Что станет с этими бедными девушками, поставленными в опасность своей нищетой? Оставим ли мы их на пожирание мертвецам? И могут ли женщины Юга полагаться на негров в вопросах защиты? В отличие от Северян мы знаем, каковы негритянские нравы: эти ребячливые, непосредственные существа недостаточно разумны, чтобы защитить даже самих себя, и что уж говорить об окружающих!..

Луиза Айкен, 1876

От Лэндсфолла, семейной плантации Айкенов, до города было миль пять пути. Каждая из этих пяти миль тянулась для Луизы невыносимо долго, пока она сидела с матушкой в пассажирском купе пони.

Когда-то давно они ездили в город в нарядной, элегантной повозке; был у них и кучер, и четыре лошади одинаковой масти. Но это было прежде, чем леса и равнины затопили живые мертвецы, алчущие чужой плоти. Лошади были слишком заметны, и мертвецы замечали их издали и нападали скопом. Редкий конь выживал после таких столкновений. Теперь все путешествовали в пони – так назывались повозки, которые тянул за собой изрыгающий дым паровоз. Зимой, когда спадала невыносимая жара Джорджии и было чем дышать, Луизе даже нравилось путешествовать в пони. Но сегодня матушка вырабатывала столько горячего воздуха, что даже самый жаркий август не мог бы с ней потягаться.

– Миссис Хелмсли сказала мне, что Брэдли Винтербрук уже три раза нанес визит Ребекке. Три! Попомни мои слова: к концу марта ее уже сосватают. Если бы ты только намекнула Эшли Эллису, он бы примчался мигом. Ты бы уже была помолвлена!

Лицо Луизы сделалось каменным. Сама миссис Айкен была самой красивой дебютанткой того далекого, 1856 года; слава о ее светлых кудряшках, голубых глазах и безупречной, жемчужного оттенка коже шла по всем низинам Южной Каролины. Теперь цвет и краса ее юности увяли и поблекли, оставив после себя тусклую, невыразимо печальную тень, словно роза, чьи лепестки унес ветер. Луиза унаследовала ее внешность, о чем последняя нередко упоминала, когда Луиза надевала наряды «неподходящих», по мнению миссис Айкен, цветов.

В свои семнадцать Луиза уже неплохо знала, чего хочет, и материнская критика ее раздражала. Луиза согласилась сопровождать матушку в город по одной лишь причине: письмо редактору, заткнутое за корсаж; письмо, которое Луизе нужно было отправить без ведома матери.

Луиза вернулась мыслями к разговору.

– Мама, у семьи Эллисов из владений одни солончаки. Я не хочу жить на солончаках!

Это было проще, чем объяснять, что у Эшли Эллиса неприятно торчат зубы и что он слишком любит хватать служанок за разные части тела. Чего ей не хватало, так это мужа, у которого будет по младенцу от каждой черной девки в округе.

– Ладно. А что насчет Эверетта Хейса? На рождественском котильоне он протанцевал с тобой целых два раза. И уже спросил у отца разрешения ухаживать за тобой.

– Правда?!