Грани любви

Луиза замолчала, погрузившись в воспоминания об Эверетте. Несколькими годами старше Луизы и самый завидный жених графства Чэтем. К тому же хорош собой: темные волнистые волосы, синие глаза и бледная кожа, хранящая поцелуи солнца. Он не просто дважды пригласил Луизу на танец, он попросил ее выйти наружу выпить по стакану пунша… И когда они остались одни, сказал ей, что она – самая прекрасная девушка на балу. От восхищения, что отражалось в его глазах, ее сердце отрастило крылья.

Разумеется, он не стал ее целовать. Это было бы слишком бесцеремонно. Даже если бы она могла с определенной уверенностью утверждать, что поцелует его в ответ.

Однако все эти любезности не помешали ему танцевать с Софи Паркер, о чем Луиза безуспешно пыталась позабыть. Она втайне лелеяла надежду, что увидит Эверетта снова. С другой стороны, она понимала причины его отсутствия: путешествовать было небезопасно. Эверетт, единственный сын кораблестроительного магната, был отрадой семьи, и поэтому естественно, что его старались держать внутри городских стен. Горожане, боясь мертвецов, редко рисковали выезжать за пределы поселения.

Пони со скрипом остановилось. Луиза нащупала дверную ручку, ее матушка вскрикнула в испуге:

– Почему мы остановились?

Раскрылось окошко между кабиной машиниста и пассажирским отделением. В проеме появилось черное лицо: Герман, семейный кучер.

– Впереди на дороге свора шаркальцев, мэм. Жду, пока разойдутся.

– А если их протаранить? – дрожащим голосом вопросила миссис Айкен.

Живые мертвецы напоминали ей о тяготах и испытаниях военного времени, а также о неудавшейся попытке южных штатов выйти из Союза. Луизиной маме не нравилось думать о таких вещах. Военные годы сильно ударили по семье: брат миссис Айкен Луи, в честь которого назвали Луизу, превратился в дикого безумного зверя.

Герман покачал головой:

– Их слишком много. Колеса поломаем, если наедем на них. Простите, мисс Алисия. Может, нам повезет и они уйдут с дороги.

Он закрыл окошко, заканчивая разговор.

Миссис Эйкен, раскрасневшись, теребила пуговки на перчатках.

– Чертова нежить, – выругалась она, откидываясь на сиденье.

Луиза закусила губу, чтобы сдержать улыбку. В любой другой ситуации матушка бы осадила прислугу и властно распорядилась поступать так, как велено. Но только не тогда, когда речь шла о живых мертвецах.

Луиза подвинулась поближе к крошечному окошку, чтобы посмотреть на фигуры за решеткой. Она различала какое-то движение, но лиц не видела, не могла разглядеть, знакомы ей мертвецы или нет. Всякий раз поднимался страшный скандал, когда оживал кто-то из знакомых. Втайне Луиза надеялась, что увидит, как темноволосая Софи Паркер волочит за собой изумрудно-зеленый, как герб ее семьи, подол.

Издалека раздались какие-то хлопки, и окошко машиниста снова приоткрылось.

– Похоже, их разгоняет патруль, мэм. Скоро двинемся.

– Это федеральные войска? – спросила Луиза.

– Нет, мисс Луиза, это негритянский патруль. Что ж, поехали.

Карета двинулась с места, и они продолжили путь.

Луиза, скривившись, откинулась на сиденье. Негритянские патрули. Неудивительно, что пришлось столько ждать. Будь тут федеральные войска, мертвецы даже на дорогу бы не вышли. Но федералы развернулись обратно на север… спасибо президенту Ратерфорду Б. Хейту и его грязной сделке.

– Вот поэтому, Луиза, тебе нужна Сопровождающая, – заявила миссис Айкен, ерзая на сиденье. – Нам обеим нужны такие служанки. Я слышала, что в Нью-Йорке ни одна уважающая себя женщина не выходит из дома без Сопровождающей. Только представь: негритянка, которая будет тебя защищать! Не понимаю, почему у нас еще не переняли эту моду. Тут негров более чем достаточно… слоняются тут без дела, наводят смуту. Лучше бы работали.

Луиза передернулась, но ничего не сказала. Она подвинулась на сиденье, письмо с ее мыслями хрустнуло за корсажем.

Негритянка, которая спасет ее от мертвецов.

Будто ее, Луизы, мнение кого-то интересует.

Когда подъехали к Эллис-сквер, Луиза была по горло сыта и событиями сегодняшнего дня, и матушкиным обществом. Проверившись у санитарного инспектора на отсутствие Мертвой Хвори, они получили пропуск в город. Как только повозка остановилась, Луиза со всей прытью, какую позволяло ей воспитание – а значит, куда медленнее, чем ей бы хотелось, – выбралась наружу.

– Луиза, куда это ты собралась? – позвала мать.

Луиза проигнорировала ее вопрос и заспешила по тротуару к почтовому ящику.

– Луиза! – взвизгнула миссис Айкен в нескольких метрах позади. И как только воспитание позволило!

Луиза оглянулась через плечо, не замедляя шага (что было ошибкой), и полетела кубарем прямо в объятия Эверетта Хейса.

– Мисс Айкен! – удивленно проговорил он, поймав Луизу.

Как восхитительно бархатист его голос! От прикосновений Эверетта у Луизы под рукавами платья разлилось целое море мурашек, дыхание сбилось.

– Мистер Хейс! Умоляю, простите. Я такая неуклюжая.

– Вы прощены, – с улыбкой ответил он, и во рту у Луизы стало сухо, как в пустыне.