Грани нового мира

Небольшая мастерская на Крюковом канале, что в Санкт–Петербурге, до потолка заставлена граммофонными ящиками и трубами, надетыми одна на другую. Все вокруг — от массивных деревянных шкафов до ажурного металлического подстаканника на трехногом столике — несет на себе отпечаток времени. Ощущение такое, будто попал в конец прошлого века — глаз безуспешно пытается найти хотя бы одну современную вещь, и лишь звуки проезжающих автомобилей за окном возвращают к действительности.

Сам Владимир Игнатьевич — чистокровный донской казак из станицы Каменская. «Я — казак по породе и без подмесов», — как он говорит сам а себе. И потому не зря, наверное, его коллекция получила начало в его родных краях.

«Коллекция моя началась в 1972 году, — рассказывает Владимир Игнатьевич. — В тот год цирк гастролировал в Краснодаре. По профессии я — клоун–дрессировщик. И вот понадобился мне в номер граммофон. А в тех краях есть такая особенность — в субботу и воскресенье люди открывают парадные двери и выставляют на продажу старые вещи.

Пошел я как–то в такой субботний денек по городу. Улицы там солнечные, красивые, дома одноэтажные. И возле одного домика–куренька разговорился с дедом. «Да, — говорит он. — Есть у меня старый граммофон — в сарае валяется». Так и появился у меня первый ящик с трубой.

Пришел с ним в цирк. Все сбежались, рассматривают невиданный аппарат. Бабуся–билетерша и говорит: «А у меня тоже граммофон есть». «Ну что ж, поехали». И стало у меня два граммофона. А потом мне попалась книга, в которой было написано, что если бы собрать коллекцию всех граммофонов, выпущенных в мире, то это была бы потрясающей красоты коллекция. И так мне эти строчки в душу запали, что увез я тогда из Краснодара пять граммофонов, и собираю их по всему миру, и по сей день. Сейчас, у меня их около двухсот».

Истоки создания «говорящей машины» уходят в глубокую древность, когда образованный епископ Альберт Великий, живший в XIII веке, сконструировал «механического слугу», открывавшего двери на стук и приветствовавшего посетителей «весьма внятными словами». Новация была подхвачена и развита другими изобретателями, пока в 1878 году не превратилась в фонограф. Цилиндр, вращающийся с заданной скоростью, обратился в хранилище звуков человеческого голоса — в первую на свете фонограмму. К сожалению, фонограф не отличался высоким техническим уровнем и требовал дальнейшего совершенствования, что в конечном итоге и произошло.

История изобретения граммофрна связана с именем французского ученого Шарля Кро (1842 — 1888). «…Его стихи, восхищавшие Верлена и Артура Рембо, не обойдены вниманием советских переводчиков, — писал Л.Волков–Ланнит в своей книге «Искусство запечетленного звука». — Но он не только талантливый поэт. Он также острый публицист, тонкий музыкант, образованный физик и химик. Таким вошел в историю культуры разносторонне одаренный человек — Шарль Кро.

Третьего апреля 1877 года Кро представил во французскую национальную Академию наук закрытый конверт. Мастистые ученые, настроение которых достаточно красочно отразил академик Бульо, не удосужились вскрыть письмо своевременно. Это сделали лишь 3 декабря, да и то после настойчивых требований поэта. Взорам академиков предстали не стихи, а рукопись под заглавием «Процесс записи и воспроизведения явлений, воспринимаемых слухом».

Шарль Кро так и не смог первым внедрить в жизнь свою гениальную техническую идею. Он вскоре умер, а после него не было недостатка в других претендентах на изобретение.

В сентябре 1897 года граммофоны фабричного производства появились в России. В Петербурге широкая публика знакомилась с ними на Невском проспекте в Пассаже».

Так началась в России история граммофона. Сейчас для многих граммофон — это реалия давно ушедших лет. Но для коллекционера В. И. Дерябкина в этой «музыкальной машине» не только отражаются черты прошлого, но и проглядывает самобытная русская душа.

Коллекционеров Владимир Игнатьевич считает народом сложным. Но что поделаешь? Иначе никакой коллекции не собрать.

«Было это во время гастролей в Саратове, — рассказывает хозяин. — Закончилось представление, я вышел в гримерную. И тут подходит ко мне старый знакомый, собиратель грампластинок. «Есть тут интересный граммофон, — говорит. — Когда–то он стоял у мясника. Я там пластинки покупал». Я достаю старинный каталог. «Который?» Он говорит: «Этот» и показывает на самый дорогой, уникальный аппарат. «Где?» — «Точно не помню, но постараюсь найти». Я как был в гриме и костюме, вскочил с ним в машину, и погнали мы по саратовским буграм. Ездили–ездили, пока не нашли кирпичный, крепкий, вроде, купеческого, домишко.

Вышла бабуся, удивилась, увидев меня в клоунском костюме: «Да, есть такой граммофон, сын собирается из него проигрыватель сделать». А сын, лежит на диване ,выпивши, чуть тепленький. «Без согласия сына продать не могу. Приезжайте завтра». А у меня уже ноги–руки трясутся.