Грани Обсидиана

Тишина. Мы напрасно вглядывались: лишь темнота воды, белизна и серость льда… Кто-то из детей всхлипнул и обратился ко мне, единственной взрослой рядом:

— Потонули, да?

Я не знала, что ответить: только прижимала к груди стиснутые кулаки и смотрела, смотрела… смотрела так напряженно, что уже начала видеть. Видеть, как движутся под водой мощные лапы, преодолевая ледяное течение, как детская рука сжимает волчий загривок, как звериные глаза ищут свет — путь к спасению… ну же, еще, продержись еще немного, и еще… плыви, плыви!

— Смотри, вон они, вон!

Дети припустили по берегу. Гораздо ниже по течению Волк уже выбирался из воды, ребенок, вцепившийся в его загривок, полз по льду рядом. Волк, наконец вставший на лапы, встряхнулся и, бесцеремонно цапнув мальчишку за одежду на спине, в несколько длинных прыжков выбрался на берег. Здесь он встряхнул пацана несколько раз — так собаки трясут за шкирку провинившихся щенков — и отбросил в сторону. Мальчишка приземлился в снег, перекинувшийся Бэрин поднялся с четверенек и еще хорошенько поддал ему под зад коленом. Рявкнул:

— В замок! Живо!

Поднявшийся пацан даже не стал оглядываться на своего спасителя — припустил к замку, оскальзываясь и проваливаясь в снег. Остальные кинулись за ним, на ходу обмениваясь возбужденными возгласами.

— И отцу скажу, чтоб выпорол! — крикнул Бэрин вслед. Провел ладонью по мокрой голове — прямо на глазах волосы покрывались изморозью. Передернулся и оглянулся: — А-а-а, хорошо…

Он забрал принесенные мной сапоги. Пояснил, прыгая на одной ноге, чтобы обуться:

— Сапоги хорошие… жалко, если б порвал…

Я отдала свою шаль, начала стягивать и куртку, но Бэрин остановил меня. Сказал, заматывая шаль на бедрах:

— Прикрыл самое нежное место — и хватит! Ну вот, кажется, теперь мы заживем спокойнее!

И побежал к замку, неспешно, размеренно, словно каждый день бегал по морозу так: раздетым, в одних лишь сапогах и в чем-то наподобие женской юбки. Я смотрела ему вслед — он не казался смешным. Он выглядел сильным. И…

…красивым.

Я просто не могла оторвать от него глаз. Смотрела и смотрела. Лишь когда он скрылся в воротах замка, машинально оглянулась на реку. И поняла, что Бэрин имел в виду: начался ледоход, и теперь тот берег был надежно запечатан. Для всех.

И для меня — тоже.

А как же мой Рыжик?!

* * *

В замке только и делали, что обсуждали случившееся. Все сводилось к: «Эти проклятые сорванцы, никакого с ними сладу!» Кое-кто вспоминал собственные детские проказы — и на реке и на границе. Хвалили Бэрина, но как-то вскользь, вроде как он сделал то, что и должен был сделать. Должен рисковать собственной жизнью ради спасения ребенка? Хотя… насколько все-таки Бэрин рисковал? Я вспомнила, как буквально в воздухе он превращается в зверя, какие у него сильные лапы и мощное тело… И как оглушенный ударом льдины Волк едва не идет ко дну.

Берта, наливавшая травяной отвар, сказала озабоченно:

— Мальчик все никак не может согреться! Отнесешь ему?

— Да, конечно. — Я обхватила полотенцем глиняную кружку, чтобы не обжечься — в лицо пахнуло цветочным жаром летнего полдня, — и только на пороге кухни догадалась спросить:

— А куда нести-то?

— Бэрину, — удивленно отозвалась Берта. Увидела, что я не двигаюсь с места, и добавила: — Ты ведь помнишь короткую дорогу? Неси быстрей, пока не остыло!

Я приостановилась у двери, толкнула ее плечом и заглянула в комнату.

— Бэрин?

— Да, входи, — донеслось изнутри. Волк сидел, кутаясь в меховой плащ, у самого камина, с наброшенными на ноги одеялами. Принял кружку, отпил разом половину. Я отступила, но не ушла. Бэрин сжимал в руках кружку, точно грелся об нее. Сказал неожиданно, глядя в огонь: — Ты же была там, видела, как я… облажался?

— Что?

— Руки соскользнули. Не понимаю почему. Я бы спокойно уцепился за лед, вылез, подгреб к нашей стороне… а тут… — Он поднял руку, взыскательно осмотрел, точно отыскивая причину ее слабости. Не нашел и вернул руку на кружку обратно. — Вымокли.

Едва ли «вымокнуть» — самое страшное, что могло с ними случиться… Я все-таки задала мучивший меня вопрос:

— Этот мальчик, которого ты вытащил из воды, — ребенок Волков?

Бэрин указал на соседнее кресло. Я подошла, но садиться не стала.

— Нет, оборотни редко могут зачать ребенка с людьми. Когда такое случается, мы всегда следим за детенышем. И если у него проявляется Дар, забираем и воспитываем.

Мать-то наверняка рада-радешенька избавиться от маленького оборотня! Но я подумала о своей и устыдилась: она ведь не отказалась, не бросила меня, хотя ей со мной пришлось очень нелегко…

— Но ведь у ваших леди Невест… Берта говорила, у всех них родились дети!

— Важен обряд. Наш обряд. Когда лорд соединяет наши руки и говорит Слово…

— Слово?

— Ну ты же не ждешь, что я скажу — какое? — Бэрин отхлебнул отвара. — Не понимаю, чего я так разболтался…

Он казался возбужденным, раскраснелся, но вовсе не от пламени камина, в глазах появился странный, стеклянный блеск… Если б от него пахло вином, я бы даже решила, что он пьян.

— То есть, если обряда не будет, пара бесплодна?

Бэрин взмахнул рукой.