Грани одиночества (СИ)

— До тех пор, пока ты не будешь наносить мне минимум три удара по корпусу, заниматься будем трижды в день, — строго сказал мой восьминогий учитель и присел отдохнуть.

С этого момента началась моя муштровка. Как и обещал Сэпий, мы занимались минимум три раза в день. Первые дней десять я просто падала от таких тренировок. На одиннадцатый смогла один раз ударить арахнида, а через месяц еще, конечно, не стала мастером, но уже вполне сносно управляла небольшой саблей.

Моя магия оказалась весьма характерной. Тренироваться просто так не получалось, зато я легко научилась лечить раненных в стычках с инсектоидами пауков. Одному воину даже прирастила оторванные конечности.

Нападать мне, правда, было не на кого, потому что арахниды на меня буквально молились и не позволяли нам с Сэпием и близко подходить к местам прорывов тварей через мои ловушки.

Близился день нашего слияния. Не могу сказать, что я не нервничала, но не от страха перед арахнидом, а от волнения, что у нас не получится.

Обычно спокойный, почти невозмутимый Сэпий стал немного раздражительным. И мы с Диззи и другими паучками старались его поддерживать и успокаивать. Самым эффективным методом оказались все те же обнимашки.

Его они успокаивали, а меня все сильнее волновали. В человеческой части Сэпия мне уже нравилось абсолютно все: его крепкие мышцы, строгое лицо, терпкий запах и шелковистые волосы, в которые я иногда зарывалась, наслаждаясь их мягкостью, пока арахнид дремал в моих объятиях.

Я уже не могла сказать, как воспринимала Сэпия. Он был точно не инопланетянин, а мужчина, но, увы, со мной совместимый только теоретически и то с помощью магии.

Даже поцеловать в губы мне его было нельзя — весьма ядовит.

Я не знаю, что поспособствовало моей влюбленности в арахнида. Возможно, то, что мы проводили вместе все время, и он стал неотъемлемой частью моей жизни. Или то, с какой нежностью и осторожностью относился ко мне сам Сэпий. Возможно и то, что он был единственным мужчиной, проявившим заботу обо мне. Но отрицать очевидное было глупо: я мечтала о том, чтобы случилось чудо и он мог превратиться в человека хотя бы на один день.

Жаль, но иногда мечты так и остаются мечтами. Нет, я не извращенка и, хотя к его паучьей части я относилась спокойно, но представить, как мы могли быть с ним близки, не могла.

Завтра тот самый день. Уже давно наступила ночь и, хотя Сэпий делал вид, что спит, я решилась к нему обратиться:

— Сэпий, ты ведь не спишь. Скажи, ты нервничаешь?

— Да. Мне страшно что-то сделать не так. Страшно причинить тебе вред или не оправдать надежд гнезда. Я ведь только теоретически знаю, что делать, — честно признался арахнид.

— Мне тоже, но по другой причине. Я ведь не была ни с кем близка, да и не хотела этого. А с тобой хочу, если бы могла. Если бы ты был человеком, я была бы счастлива быть твоей женой по-настоящему, а не только называться ею. Не говори ничего. Тебе не обязательно что-то отвечать, но я хочу, чтобы ты знал, что так, как к тебе, уже ни к кому не смогу относиться. Ты же не прогонишь меня потом?

— Ни за что, — хрипло ответил Сэпий, притягивая меня в свои объятия. Впервые он обнял меня сам.

— Я тоже тебя люблю, Алла.

Мы долго сидели, прижимаясь друг к другу. Готова поклясться, что видела слезы, блеснувшие в темноте глаз арахнида, но, возможно, это просто шалило мое воображение.

Наконец я решилась нарушить наше молчание.

— Сэпий, тебе обязательно ждать до завтра? Ты можешь сделать все сейчас?

— Могу, — тихо ответил он.

— Тогда не откладывай, пожалуйста. Не хочу больше ждать, — тихо сказала я и поцеловала арахнида в уголок губ.

Он вздрогнул и поцеловал мою щеку, а потом меня поглотила темнота.

Просыпаться было тяжело. Ощущения напоминали выход из наркоза. Мне приходилось раньше это ощущать в многочисленных больницах, в которых безуспешно пытались лечить мое уродство.

Первое, что я вспомнила, — это нежный поцелуй Сэпия в щеку и нашу с ним беседу. Значит, уже все позади?

Стала оглядываться — я в своей постели, низ живота немного тянет, рядом с кроватью спит бледный арахнид. Неужели не получилось?

Хотела встать, но ко мне со скоростью кометы подлетел Диззи.

— Надо лежать. Вставать рано, — проскрипел мой хранитель.

— Диззи, ты не знаешь — у нас все получилось? — спросила я, не скрывая волнения.

— Не знаю. Сэпий еще спит, — ответил мой немногословный тень.

— Я уже проснулся, — хрипло ответил арахнид.

— Сэпий, не томи — у нас все вышло? — в нетерпении я ерзала по кровати.

— Да, — на хмуром лице расцвела искренняя улыбка. — Ты настоящее чудо, Алла. Столько крепких и очень жизнеспособных клеток ни в одной аллаиде еще не было. У нас будет семь таких, как я, и самое сильное в истории гнездо. Главное — чтобы хватило сил.

Я готова была прыгать от радости, но вредный Диззи придавил меня пушистыми лапами к кровати.

— Надо лежать, Аллаида и так балует Сэпия своей любовью, — проскрипел мой строгий друг.

Я немного смутилась: неужели паучок слушал наши с арахнидом признания?