Грани отражения

Лия всегда жила тихо, стараясь не оказываться в водоворотах жизни. Но сейчас ощущение чего-то надвигающегося не покидало края сознания. Так чувствуется гроза в еще ясном небе. Когда ничто не предвещает её, но все уже замирает в ожидании. Она старалась не задумываться, неясно понимая — если что-то должно произойти, то никакие мысли не остановят и не изменят этого.

Лия шла по застывшей аллее, в зябкой тишине только снег потрескивал под ногами, нарушая мертвый сон парка. Бежавшая рядом собака тоже была поражена вирусом зимней сонливости — ни привычных прыжков, ни лая, только деловитое помахивание хвостом.

Верится ли, что все судьбы подчинены чему-то неведомому, направляющему каждого туда, куда ведет его судьба? Не каждый захочет признавать, что он — лишь в малой доле кузнец своей жизни, способный только корректировать её изгибы своими действиями. Человеку необходимо доказывать всем и себе — в первую очередь, что он самостоятелен, никому не подчиняется и ни во что не верит. Когда же жизнь продолжает разрушать его старания, он впадает в состояние озлобленного отчаяния, не желая понимать, что сам изначально допустил ошибку, принимая на себя слишком много.

Ведь и правда, сложно понять, что от маленького шага зависит куда как больше, чем от полновластного размаха.

— Лия!

Неожиданный окрик заставил Лию вздрогнуть и вынырнуть из своих размышлений. Она замедлила шаг, удерживая собаку на поводке.

Распахнутое пальто, спешно наброшенный шарф. Дорнот шумно выдохнул, останавливаясь рядом с Лией.

— Добрый вечер, — она решила не обращать внимания на странности встречи.

— Гуляете?

И снова, за светлыми глазами прошло что-то необъяснимое. Словно при взгляде в зеркало, в отражении видишь, как там — в зазеркалье проходит что-то неспешно и уверенно. Но разум уверяет, что это — лишь блик, игра воображения. И только подсознание упорно вторит, что — нет же, там есть что-то.

"Что-то со мной не так", — подумала Лия, прогоняя некстати появившиеся мысли.

— Да, — кивнула она на собаку, — Долго сидеть дома сложно.

— А я возвращался с госпиталя, — Доктор вновь был очарователен, улыбка играла на лице, и Лия невольно тоже улыбнулась, — Одной в темном парке гулять не стоит. Даже с таким грозным зверем. Я провожу Вас?

Он был, вообще-то, прав — темнота парка давила, внушая желание пойти скорей прочь, ближе к свету. Лия зябко поежилась, представляя — как пойдет в одиночку мимо темных поворотов аллей, застывших в снежном молчании. На ум начинали приходить только жуткие истории. Она кивнула:

— Да, спасибо.

Лицо Дорнота словно осветилось изнутри, придав ему более спокойное выражение. Словно то, что его беспокоило, ушло и разгладило все хмурые тени, менявшие взгляд, интонацию.

Под ногами хрустел снег, сухой и звонкий звук оживлял тишину. Первой прервала молчание Лия.

— Как ваши дела?

— Хорошо, — доктор улыбнулся, — Надеюсь, что так и будет дальше.

Лия помолчала и вновь заговорила, стараясь не терять искру разговора, словно маячок, освещавшую молчание.

— А как Ваша семья?

— Жива и здорова. Проживание на природе в поместье всегда шло им на пользу.

— У Вас есть свое поместье? — Удивилась Лия. Доктор кивнул. Это была любопытная новость, но вполне ожидаемая, дабы разъяснить некоторые белые пятна в понимании поведения Дорнота. Он отличался манерами и презрительным высокомерием человека, ставящего себя на другую ступень общества, а его привычки в обыденной жизни так же говорили о том, что над его воспитанием работали долго и плодотворно.

— Наверно это здорово — собственные угодья, земля, — Лия размышляла вслух. Ян засмеялся:

— Чтобы Вам было понятней, с одной стороны оно граничит с лесным массивом, с другой — начинаются предгорья. Там часто стоят туманы, но каменная кладка до того прочно сложена, что вполне вынесет еще лет триста непогоды.

Лия озадаченно взглянула на него. Нарисованная им картина поражала воображение.

— А зимой всё покрыто снегом, порой только центральная дорога остается проезжей и соединяет с остальным миром.

Она попыталась представить услышанное, но в голову отчего-то приходили старинные замки.

— Зимой всё покрыто снегом, а туманы превращаются в морозную дымку, которая ложится между небом и землей. Покрываются инеем камни, словно их укрыли кружевом. Стоит такая тишина, что слышно, как от мороза потрескивают деревья в соседнем лесу.

Если это место существовало таким, как его описывали, оно было волшебным. Но самое удивительное было в том, что голос рассказчика оживлял каждое слово. Это был странный голос, рисовавший каждым звуком, паузой и интонацией картину, проникавший в каждый уголок сознания, которое заворожено смотрело на открывавшиеся перед ним виды.

— Вы выросли в прекрасном месте, — покачала головой Лия.

Ян кивнул. Опустил руки в карманы пальто и замолчал, размышляя о чем-то.

Они подошли к выходу из парка, и он остановился.

— Помните, мы говорили о любви? — внезапно спросил Дорнот. Лия кивнула. — С тех пор, как она входит в жизнь, ты отравлен ею. И это неизлечимо.

Он помолчал, затем беспечно улыбнулся:

— Доброго вечера.

* * *