Грани (СИ)

- Сейчас я тебе прокапаю антибиотик, заодно это немного снимет интоксикацию, а завтра, когда будут готовы анализы – решим, что добавить. В принципе, я бы мог после работы заезжать, чтоб на дому его капать, - это он уже Максу, - если он так против стационара.

- Кир, я буду должен, - Макс подходит ближе.

- Да ладно тебе, какие долги между друзьями, - он ставит капельницу. Закрепив иглу лейкопластырем, продолжает, - посижу с ним пока, мало ли, вдруг аллергия.

В мою вену прохладной дорожкой вливается раствор. Макс о чём-то тихо беседует со своим другом. Слова проплывают мимо меня, только фон, засыпаю.

Следующий день Макс полностью проводит возле меня. На работу не поехал, а с завтрашнего дня начнутся выходные. Мне очень приятно его присутствие, его беспокойство по поводу меня. Обо мне никто никогда так не заботился, кроме мамы, да и то, только в детстве она кормила меня бульоном с ложечки, когда я болел.

Проходит четыре дня. Каждый день приезжает Кирилл, чтобы поставить очередную капельницу. Анализы всё же показали сильное воспаление, но он надеется, что это бронхит, к тому же мне стало уже значительно легче и кашель не так мучает.

Сегодня Макс уехал на работу. Вставать мне категорически запретил, я отлежал уже все бока, но помня о происшествии с обмороком, честно валяюсь в постели. Вечером должна быть последняя капельница, потом уже долечиваться на таблетках. То, что мне уже лучше, я понял не только по самочувствию, но и по вернувшемуся навязчивому желанию секса. Макс, тем не менее, никак не идёт у меня на поводу. Я уж чуть ли не сам под него подкладывался, но он мужественно терпит. С чего он, блин, вообще взял, что секс – это противопоказание при болезни? Но переубедить его в этом невозможно. Я уже на таком взводе, что начинают дрожать колени и объятия Макса вызывают моментальную эрекцию. Ещё немного, и я вернусь в состояние «влажных снов», уже один раз даже так было. Но Максу ничего не докажешь, чёрт бы его побрал.

Вечером Макс, проведя Кирилла ко мне, и наскоро чмокнув меня в щеку, убежал на кухню, чтобы сварить кофе им и приготовить еду мне. Кирилл, справившись о моём самочувствии, достал стетоскоп:

- То, что тебе лучше, я уже вижу. Давай послушаю ещё, нет ли хрипов.

Стетоскоп холодный, хотя перед тем как слушать, он и грел его в руках. От прикосновений к коже холодного металла, я вздрагиваю. Кирилл придерживает меня одной рукой за плечо. Вдруг его рука по плечу поднимается к шее, затем опускается вниз вдоль позвоночника. Я напрягаюсь, а он снова поднимается к шее. Обернувшись, я смотрю на него вопросительным взглядом. Он, как ни в чём не бывало, просит повернуться к нему лицом. Разворачиваюсь, мысленно соображая, что это вообще было. Его лицо непроницаемо. Меня слегка потряхивает.

- Приляг на подушку, а то тебя всего колотит, - его невозмутимый голос.

Может, мне всё показалось? Может, от того, что я постоянно на взводе, я воспринимаю обычные вещи как-то иначе? Но что-то подсказывает мне, что это не совсем обычные вещи.

Между тем, Кирилл продолжает слушать меня, прикладывая стетоскоп к груди одной рукой, чуть наклонившись ко мне и глядя мне в лицо. Отвожу взгляд, а он кладёт вторую руку мне на живот. Вздрагиваю и чуть отодвигаюсь, но отодвинуться дальше мешает спинка кровати. Я сделал только хуже, так как его рука скользнула ещё чуть ниже.

- Кожа бархатная, - чуть ли не мурлычет он, - весь такой горячий. А как у тебя с реакциями?

С этими словами он наклоняется и проводит языком по моей груди, прихватывая зубами сосок. Меня как током долбануло. Отпрыгнув на другую часть кровати, я тяжело перевожу дыхание. Он невозмутим, как удав:

- Что ж ты дикий-то такой? Я же ещё ничего плохого не сделал, - улыбается, - пока не сделал. Лечиться–то тебе всё равно нужно, - он похлопал рукой по кровати, - иди сюда.

- Давай так, - я не двигаюсь с места, - ты меня не трогаешь, а я ничего не говорю Максу.

- А ты и так ему ничего не скажешь, - хохотнул он, - ложись давай.

Я мотаю головой.

- Да ложись, не буду я ничего плохого делать, - он вытаскивает капельницу, - лечение никто не отменял.

Опасливо перебираюсь ближе, готовый в любую минуту снова удрать. Но он молча настраивает систему, вводит иглу, прикрепляет её к коже. Чуть расслабляюсь, в этот момент он наклоняется надо мной и его язык прочерчивает влажную дорожку от моего живота до груди, зубами он чуть цепляет кожу. Я вжимаюсь в кровать, а он смотрит мне прямо в глаза, и низким голосом тянет:

- А тебе ведь понравилось.

Его рука ложится на моё бедро, сжимая и опускаясь к паху. Моё тихое: «Отвали». И тут же его отшвыривает к противоположной от меня стене.

- Какого черта тут происходит? – Макс взбешен, таким я его никогда не видел, - Кир, я тебя спрашиваю: что ты творишь?

- Ой, да ладно, - он поднимается, - с каких это пор ты такой собственник? К тому же, у твоего мальчика на лбу написано: «Выеби меня».

Макс хватает Кирилла за грудки и бешено рычит ему в лицо: