Грани сна

И, да, он провалился в прошлое, очутившись в целой, а не разрушенной комнате! И сразу услышал детские визги. Детишки – совсем мелкие, с двумя взрослыми женщинами готовили к глажке какое-то тряпьё. Пахло утюгом. Лавр попытался встать с пола, и дети с большим шумом кинулись прочь. За ними побежали обе бабы, завывая столь музыкально, что невольно вспоминалась опера.

Он чувствовал себя странно, а когда посмотрел на руки – вообще удивился: руки были почти прозрачные – просвечивали кости! Отправился искать зеркало, нашёл и увидел там натурального призрака: прозрачные тело, руки и ноги; череп с вытаращенными глазами и остатками губ. Самому стало страшно!

А с улицы уже вломились в дом и бежали к нему по коридору, цепляя друг друга плечами и застревая между стен, мужики с дрекольем[92], крича:

– Бей нечистого, бей!

– С окна загоняй!

Хорошо, что про окно подсказали. Туда он и выпрыгнул, и еле ушёл. Жил потом в лесу, возле неизвестной ему тощей речки, питаясь ягодами. Это было ужасно! Умер осенью, а проснувшись в той же комнате, увидел, что в неё входит их гид со словами:

– Здесь, ребята, при князьях Голицыных, которые построили ту триумфальную арку, что я вам показывал, была гладильная комната. Мамку мою здесь эксплуатировали, а я ей помогал. И однажды прямо посреди комнаты было явление призрака! Можете верить, можете не верить, но я, совсем тогда маленький мальчонка, первым его увидел. И вместе с другими детьми мы позвали взрослых. Но призрак исчез.

Лавр с интересом посмотрел на него. Может быть, может быть. Хотя он был готов поклясться, что первой его увидела девочка. Небось, та самая старушка, к которой этот бывший учитель в гости ходит…

С того случая он, оставаясь материалистом, не был уже настроен к призракам столь скептически, как другие комсомольцы. Уже знал: чем дальше в прошлое попадаешь, тем крупнее тело. А чем ближе, тем ты тощее и прозрачнее. Если это общая закономерность, то и всякий, попавший в близкую для него эпоху, может выглядеть как призрак. Явление же такого субъекта, и долгое его пребывание в городе, где произошло значимое убийство, наводило на мысли, что он пришёл из недалёкого будущего со злыми целями.

Это мог быть кто-то из английских приятелей полковника Хакета.

Их надо остановить, – думал Лавр. Но как?

Люди чему-то верят или не верят, исходя из своего опыта. Они могут знать местность и пейзажи, о которых идёт речь, или быть хорошо знакомы с рассказчиком – вот и верят. Люди могут верить даже снам, если их пересказывает «верный человек».

Его матушка, поведай он ей про свои «сны», наверняка усомнится, но хотя бы выслушает, или даже поверит. Друзья-физики, с которыми он не раз обсуждал проблемы пространства-времени, скорее всего усомнятся в его способностях попадать в прошлое, но с научной точки зрения у них возражений не будет. Но ни матушка, ни эти физики не помогут ему против Хакета.

А вот с теми людьми, профессиональная обязанность которых – как раз борьба со всякими «хакетами», ситуация обратная. Если он просто расскажет им, что в Ленинграде в дни убийства Кирова присутствовал английский шпион, они поверят безусловно. Почему бы в Ленинграде не быть английскому шпиону? Было бы как раз странно, если бы его там не оказалось. Но как только он пояснит им, что шпион был призраком в хламиде Смерти и с её косой, и что прибыл он из будущего – пиши «пропало». Из опыта они знают, что по Москве шныряют целые толпы сумасшедших, которым шпионы мерещатся за каждой портьерой. Нет, не поверят. И слушать не станут, а перепоручат его добрым докторам.

Рассказать Лёне Ветрову он пытался уже два раза, и не думал, что сто́ит пробовать ещё раз. Хотя Лёня о тех их беседах не помнит ничего. Но кому ещё можно рассказать?!

И так получилось, что именно Лёне он всё и рассказал. В третий раз.

После очередного обсуждения в МВТУ хода работ по созданию детектора лжи они с Лёней вышли прогуляться, купить пирожков, и Лавр сообщил ему как бы между прочим: де, возможен прибор, посредством которого информацию передают из будущего в прошлое, что позволяет оттуда влиять. То же самое он пытался втолковать Лёне в том, пропавшем мире, и не преуспел. А теперь Лёня его выслушал! Ведь Лавр был прибористом, и если он говорит о приборах, то почему бы не послушать.

С меньшим доверием Ветров воспринял сообщение, что в далёком будущем в Оксфорде, Англия, появится особая лаборатория, способная засылать своих шпионов в Советскую Россию. Следующая байка – про артистку театра, якобы видевшую Смерть в Ленинграде, когда убивали Кирова, вызвала у него смех.

– Мистика! – сказал он.

– Никакая и не мистика, а наука, – возразил Лавр. – Некий учёный по прозвищу крейзи-Джек разработал особую квазилинейную математику, а позже другой учёный, создатель машины времени доктор Гуц, на её основе построил магнитный корректор, который помогает корректировать попадание путешественника во времени в нужную точку на Земле. Так они организовали убийство любимца партии товарища Кирова.

– Но ты говоришь про какой-то призрак!

– Так их агент выглядел в 1934 году.

– А ты откуда знаешь?