Грани воды

– Ох, извини, Жирдяйка! – Бекке даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять: мимо нее проходит Дженн Макдэниелс. Заметив ее гвоздики, Дженн добавила: – Ого! У тебя три друга?

Бекка повернулась на стуле и увидела, что у Дженн цветок один. Невольно она сказала:

– Кстати, о друзьях, Дженн… – и продолжать не стала.

Дженн швырнула свою гвоздику Бекке на колени.

– Ага, конечно! – рявкнула она. – Кстати о друзьях…

И она удалилась с шепотками: «Всезнайка… жирдяйка… уродина», – и еще несколькими словами, благодаря которым шепотки Дженн Макдэниелс всегда были такими узнаваемыми.

Бекка вздохнула, но тут же поняла, что шепотки Дженн перестали ранить ее так сильно, как это было вначале. Она задумалась над этим: возможно, она приблизилась к тому, о чем ей твердила бабушка. По словам той, истинное предназначение шепотков было в том, чтобы влезть в шкуру другого человека и лучше его понять. В тот момент Бекка не понимала, о чем говорит бабушка, но теперь ей показалось, что она к такому пониманию приблизилась.

Она развернула записку от цветка Дженн, ожидая увидеть, что там будет напечатано что-нибудь вроде: «С дружескими чувствами от родительского комитета». Вместо этого там значилось: «От твоего личного Красавчика». Значит, насчет Дженн Макдэниелс она ошиблась.

* * *

После уроков Бекка отправилась в город, сев на бесплатный автобус, который высадил ее неподалеку от мотеля «Утес». В это время года он выглядел пустым и печальным, а отсутствие машины Дебби Гриедер сказало Бекке, что сейчас ей не удастся поблагодарить ее за доброту и записку «Д. Г. и ее жевуны говорят: ты лучше всех!». Она направилась в «Саут-Уидби Коммонз», решив, что, скорее всего, застанет там Сета.

Вот только там оказалось множество других людей. Войдя, она сразу же увидела Сета: он сидел за столом в углу и читал какую-то книгу (это оказалась «Сидхартха»). Он двигал губами и щурился на книгу – но Бекке было непонятно, как он вообще ухитряется читать. Шум в клубе царил просто адский. Она попыталась закрыться от него с помощью глушилки, но даже это ей не слишком помогло. Толпа собралась в помещении галереи, но народу оказалось слишком много, так что часть людей перетекла и в кофейню.

Она протолкалась через собравшихся к Сету. Он поднял взгляд от страницы – и при виде нее его лицо осветилось улыбкой.

Она сказала:

– Привет.

Он ответил:

– И тебе.

– Ты прислал мне цветок. Это было абсолютно круто.

– Ты же меня знаешь. Крутой – это мое второе имя. Когда оно не Тупарь.

– Тупарем ты никогда не бываешь!

– О контрер, – возразил он на плохом французском. – Тупарь, по меньшей мере раз в неделю. Два раза, если не везет. Но по-любому я из тех, кто «говорит это цветами», а ты – из тех, кому цветы дарят. А раз так, то я послал тебе цветок. – Он положил книгу на стол обложкой вверх, снял свою фетровую шляпу и принялся возиться с конским хвостом. – Но это не значит, что мы парочка, да? – добавил он. – Не хочу, чтобы у тебя появлялись какие-то не те мысли. Просто мне не хотелось, чтобы ты боролась с проклятием одной гвоздики.

– Я получила три, – похвасталась она.

– Черт! Мог бы сэкономить доллар.

Она сказала:

– А Дженн Макдэниелс швырнула свою в меня.

– Ух! А она получила всего одну? Мерзко. Но неудивительно.

– Она была не от родительского комитета, – сообщила ему Бекка, – а от Красавчика. Так там говорилось.

– Тогда она, скорее всего, ее сама себе отправила, – сказал Сет. – Потому что это звучит не слишком убедительно.

Бекка нахмурилась:

– Ты же не считаешь…

– Считаю. Это – и к тому же все ее личное дерьмо… Не подпускай ее ближе чем на пятьдесят шагов.

Бекка начала было ему отвечать, но ее прервали яростные крики. Они доносились из галереи, где шло собрание. Какой-то мужчина орал:

– Господи, почему бы вам не заняться своими делами? Можно подумать, животное здесь для того, чтобы спасать ваш задрипанный городишко!

Тут возмущенные возгласы полетели со всех сторон.

Сет сказал:

– Царит обычный дурдом.

Бекка развернула свой стул, чтобы видеть, что происходит.

Она узнала мужчину, который вызвал всеобщее возмущение. Эдди Беддоу – тот тип, который стрелял на берегу у Сэнди-пойнт. Кто-то орал на него:

– Заткнись и сядь!

Кто-то еще вопрошал:

– А когда ты сделал для Лэнгли что-то позитивное, Эдди?

Еще один голос произнес:

– Давайте успокоимся, народ.

Этот голос был Бекке знаком. В собрании участвовал Айвор Торндайк. Снова повернувшись к Сету, она спросила:

– Что тут происходит?

– Тюленьи наблюдатели объявили срочный сбор.

– Опять из-за черного тюленя?

– Ну, да. Если они и устраивают говорильню, то по одной-единственной причине.

Бекка сопоставила это со своим присутствием на катере во время конфронтации Айвора с Энни Тэйлор и Чадом Педерсоном и спросила:

– Сет, а что ты знаешь про этого тюленя?

– Знаю только, что это самка тюленя и она черная, – ответил он. – Она появляется раз в год, и в городе ей устраивают большие торжества.

Бекка посмотрела в сторону галереи, где, похоже, начали толкаться и пихаться, и сообщила Сету:

– По-моему, тут есть еще что-то.

– Это как?

– На ней передатчик.

– На ком?

– На тюлене.