Граничный Орден. Стрела или Молот

Карницкий переварил услышанное, скрежетнул зубами и задал еще один вопрос, на правах человека, что прошел испытание:

— А что вы пишете?

Аверий поднял голову и уже хотел что-то сказать, как в колчанную ворвался командор Старопольского отделения.

— Марчук, Карницкий, есть дело для вас. За мной.

Молчан привел их в свой кабинет, усадил на софу, сам устроился в креслах и замолчал. Адриан смотрел то на Марчука, то на Молчана, ожидая подробностей задания.

Что там на этот раз? Вымершая деревня? Отряд попаданцев с пушками? Маг, повелевающий громами и молниями? Тайные сведения о том, что царя подменили чужаком?

Командор прокашлялся.

— Знаю, что сейчас вы вторые, и черед идти Жданко с его питомцем, но я решил отправить вас. И не из-за тебя, Аверий, а из-за твоего младшего. Дело там деликатное. Ты уж помягче как-то. Пусть лучше младший политесы разводит, а ты ходи, смотри, слушай.

Карницкому стало не по себе. Что ж там за дело такое?

— Донос пришел. Надо проверить дом графа Порываева. Говорят, чужак там.

Новый мир и жених впридачу

Дикий визг и скрежет! Перепуганное лицо водителя. Глухой удар. Всплеск невыносимой боли.

Я подскочила, захлебываясь слезами, и обхватила руками грудь. Только что я слышала, как ломались мои ребра под колесами грузовика.

Жива?

Но как? Неужто мне это приснилось? И боль, и страх, и ужас — всё было лишь сном?

С трудом успокоив дыхание и утерев слезы, я обнаружила, что лежу в незнакомом месте. Узкая небольшая кровать с плотным балдахином, мягчайшие перины и горы подушек вокруг. Романтичная обстановка! Я немного отодвинула полог и обнаружила, что балдахин висит тут, скорее всего, не ради красоты или атмосферы, а с сугубо практической целью — не допустить до тела комаров. Через щель сразу же проникли и мерзкие насекомые, и прохладный воздух, и капелька света.

Сквозь ту же щель я не могла рассмотреть комнату или палату целиком, видела лишь узенькую полоску света, выглядывающую из-за тяжелой занавеси на окне, массивные деревянные балки на низком потолке и изрядно потертый коврик возле кровати.

Где я?

В другой части комнаты, всё ещё скрытой за балдахином, скрипнула дверь, послышались легкие шаги. Балдахин отдернулся, и я увидела девушку в длинном закрытом платье из светлой ткани, поверх него она надела еще и сероватый передник.

— Барышня, вы проснулись?

Она едва не выронила таз с водой и полотенцем. Осторожно поставила его на столик возле кровати, всплеснула руками.

— Радость-то какая! Пойду барыне обскажу! Вот счастье-то!

И умчалась, чудом не запутавшись в длинных юбках.

Что же это? Может, после аварии я впала в кому, провалялась тридцать лет и сейчас вдруг очнулась в доме престарелых для богачей? Хотя откуда в нашей семье взяться богачам, даже через тридцать лет? На всякий случай я вытянула руки перед собой и взглянула на пальцы. Нет, кожа молодая, ухоженная, ногти, правда, обстрижены очень коротко, и кутикулами тут явно никогда не занимались. Вон какие толстые! А у меня был свежий маникюр, ноготочек к ноготочку, нежно-сиреневый, под цвет новой сумочки. Как раз из салона я и возвращалась домой, когда меня…

Пора вставать!

Я выпуталась из-под одеял, моментально запутавшись в длинной белой сорочке. У нее даже рукава были длинными. Как саван, честное слово. Потрогала голову. Ну, так и есть — чепчик. Белый, хрусткий, с оборочками. Наверное, я всё же старуха! Да еще и в маразме. А это всего лишь временное просветление. Хотя можно ли назвать это просветлением, если я вижу всякую дичь?

Спустила ноги на коврик, встала и едва не упала. Ножки-то совсем ослабли за время комы. Держась руками за кровать, я обошла кругом и приблизилась к столику, где лежало небольшое зеркальце с ручкой. В нем я увидела совсем юное незнакомое лицо девушки. Впалые щеки, огромные блестящие глаза, светло-русые волосы, выбивающиеся из-под чепчика, — красавица! Но не я. Не мое лицо. И возраст тоже не мой, я-то лет на десять старше.

— Любавушка моя! Доченька!

В комнату ворвалась пожилая женщина, обняла меня, прижала к себе.

— А говорили, что не встанешь! Ох уж эти лекари, чему их только в Белоцарске учат? Не зря я всю ночь на коленях перед Марьей-Заступницей стояла, всю ночь за тебя молила! Оляна, чего встала? Подай умыться!

Теперь я увидела и темные круги вокруг глаз этой женщины, и горестные морщины возле рта, и иссохшие губы. И так мне жалко ее стало, что я вдруг расплакалась.

— Любавушка, дитятко! Болит где? Ты ложись, ложись обратно. Олянка тебе молочка принесет. Будешь молочко? Полежи пока, отдохни. Рано тебе вставать!