Гранит

— Что теперь — лето?.. Швы ему велики... Половинки... Лучше бы за разгрузкой кирпича следил...

Сабит подошел к Лисяку:

— Мало-мало освоился? Сам уже кладешь?

— Не боги горшки обжигают.

Там, где закладывали фундамент, какой-то парень, дурачась, обнимал девушку. Девушка отбивалась, стараясь высвободиться. Сабит поспешил туда.

— Вам что, никакой дела нет?! Ишь какой петух!

Парень тут же взял мастерок, а девушка, подхватив носилки, пошла к своей напарнице.

Возле электропечки кто-то спал. А может, не спал, просто притворялся. Сабит тронул спящего за плечо: сначала легко, спокойно. Не помогло. Тогда он взял его за нос.

— Ты что это, в рабочий время спишь? Или заболел?

Парень посмотрел на Сабита мутными, бессмысленными глазами.

«Пьяный, — понял Сабит. — Вот подлец! Ввели бесплатные обеды, заказывай на завтра что хочешь. Как в санатории. Но ему и этого недостаточно. Видимо, еще до обеда на Хорольской улице причастился».

Сабиту вдруг стало нечем дышать. От нахлынувшего гнева он начал задыхаться. Сабит шагнул к парню. У него появилось желание ударить этого пьянчугу. Он схватил парня за ворот, рывком поднял перед собой. Но тут же отпустил.

— Чтоб тебя, мало-мало, не было в моей бригаде! Понял?

— Не грозись. Видали мы таких. Сам гляди не споткнись, карьер тут! — крикнул парень вслед Сабиту и грязно выругался.

Сабит подошел к группе ребят, которые стояли и молча курили.

— Что, загораем? Работать надо, а не загорать!

— С раствором задержка. Тот, что утром привезли, половину в снег выгрузили.

— А вы не видел? Где ваш глаза были?

Сабит обвел всех укоризненным взглядом. Многие тут же потупились: стыдно все же, действительно — куда смотрели?

Потом Сабит пошел к демобилизованным. Они возводили стену. Здесь всегда порядок. Раствор здесь в снег не сбросят, бездельничать не будут. Возле этих парней можно прийти в себя.

5

Когда врач ушел, Елизавета Максимовна позвала Оксану.

— Ксанушка, милая, не обижай без меня Иринку. Она сиротка...

— Мама!..

Не в силах совладать с собой, Оксана упала на колени, прижалась мокрым лицом к большой смуглой руке свекрови.

Ночью Елизавете Максимовне стало хуже.

— Может, «скорую помощь» вызвать? — спросила Оксана.

— Не нужно, доченька.

Оксана сидела возле свекрови, меняла спиртовые компрессы. Задремав, просыпалась, как от толчка.

Начало светать. Когда стали вырисовываться светлые прямоугольники окон, Елизавета Максимовна открыла глаза, приподняла голову и тихо сказала:

— Форму Иринке я выгладила, чулочки постирала...

«Наверное, бредит!..» — подумала Оксана.

Свекровь больше ничего не сказала. Голова ее упала на подушку, дыхание стало тяжелым, с хрипом. Но вот и оно прекратилось.

— Мама! Мама! — позвала Оксана и испуганно прислушалась. В комнате царила тишина.

Оксана наклонилась, подняла повисшую руку свекрови и тут же в ужасе вскрикнула. Не помня себя, кинулась в комнату, где спали дети. Зацепила столик с лекарствами, по полу покатился, подпрыгивая, какой-то пузырек. Сердце Оксаны бешено колотилось. В квартире, кроме детей, никого. Сергей приедет только в восемь утра. Приедет? А если задержится в Москве еще на день?

Куда-то надо звонить, что-то делать... Оксана Васильевна выбежала в переднюю. Затем выскочила в коридор. Он был пуст. Ни одного человека. Оксана поежилась от холода. Надо вернуться за пальто. Вернулась. Надела пальто и снова сняла. Совсем растерялась. Бежать? Но куда? Зачем? Нет, нужно ждать утра. Ничему теперь не поможешь. Все кончено...

Оксана снова вошла в комнату, где лежала свекровь. Отдернула занавеску на окне, распахнула форточку, подняла валявшийся на полу пузырек. Потом подошла к свекрови, закрыла ей глаза, сложила на груди руки. В лице покойницы не осталось ни кровинки. Разгладились морщины, лицо стало спокойным.

«Вот и нет больше свекрови. Как теперь жить без нее? Кто ее заменит? Кто присмотрит за детьми? Да что это я? Почему в голову лезут такие будничные, практические мысли? Разве свекровь у нас была прислугой? Доброй няней? Нет, она была матерью Сергея. Она дала ему жизнь. Она и меня по-матерински приняла... Суровы законы жизни. Только что говорила с ней, видела ее живою, и вот ее уже нет... Да, нужно дать телеграмму Сергеевой сестре».

Григоренко от неожиданности замер: в его квартире было полно народу. Он, как во сне, шагнул раз, другой и вдруг увидел мать. Она лежала на широком диване у стены. Лицо у нее было таким, словно она удивлялась, почему это столько людей пришло к ним.

Вдоль стен сидели женщины. В уголке стояли мрачные, перепуганные девочки.

Оксана, заметив мужа, бросилась к нему, упала на грудь, забилась в рыданиях.

— Горе-то... горе какое у нас... Сережа!..

Только теперь до сознания Сергея Сергеевича дошло, что мать умерла. Острой иглой кольнуло в груди. Он медленно подошел к дивану, где лежала мать.

6

На похороны Елизаветы Максимовны пришло много народу.

Солнце в тот день не скупилось, было по-весеннему теплым и ласковым.

По давнему обычаю, гроб несли на расшитых, с черными лентами, широких рушниках.