Гранит науки и немного любви

Идти пришлось недолго, вскоре показалась гостиница. Она занимала четырехэтажный дом в одном из переулков. По нему не сновали самодвижущиеся повозки, да и прохожие заглядывали редко. Цветастая вывеска состояла из пяти букв. Интересно, сложна ли шойденская грамота? Достану букварь и выучусь читать по-местному. Если не маг, должна приносить пользу, а без языка в чужой стране делать нечего.

Притихшие, подавленные и испуганные, мы вошли внутрь. Юлиана молча показала ключи, и мужчина в зеленой рубашке без разговоров провел к лестнице. Она оказалась самой обычной, деревянной. Внутри тоже ничего необычного, только мебель легкая, изогнутая, а конторка обита металлической полосой. Комнаты находились на третьем этаже, о чем свидетельствовала первая цифра номеров.

Отмахнувшись от провожатого: хотелось побыть одним, Юлиана отперла первую дверь.

Ага, система счета у Оморона и нашего мира общая. Начертание цифр схожее, только грубее. Нужно перерисовать, показать потом библиотекарю. Если, разумеется, выберусь.

В номере стояли две кровати. На одной из них валялись вещи магистра Лазавея.

Окошко с ситцевой занавеской, стол, шкаф – все сосновое, дешевое. Дверь в маленькую комнатушку – удобства. Рассмотреть не дали, Липнер напомнил: тут комната мальчиков, но милостиво разрешил заходить по важным делам. Мы проигнорировали его замечание и напомнили о деньгах. Нам они позарез нужны. Алхимик заверил: к утру сделает и попросил не беспокоить.

– Тебе что-нибудь нужно? – поинтересовалась Юлиана. – Реагенты, ассистент?

– Да нет, – немного подумав, мотнул головой Липнер. – Лаборатории нет, но прорвемся!

Его бы устами!.. Однако слова Липнера внушили надежду.

Вторая комната предназначалась для девочек, только делить ее пришлось на троих. Мы предпочли бы обойтись без магистра Тшольке и надеялись, она съедет, как только наш доблестный алхимик сотворит местные деньги.

Не сговариваясь, уселись рядышком на одной кровати, даже вещи не распаковали. Сидели и ждали, глядя в окно.

Солнце медленно ползло вниз, время тянулось бесконечно.

Не выдержав, все-таки задремали. Проснулись от родной златорской ругани в коридоре. Голос принадлежал не Липнеру – значит… Как по команде, подскочили и кинулись к двери. Распахнули и увидели запыленную Осунту с растрепанными волосами. Судя по ожогам и царапинам, она попала в переплет, впрочем, мы и так знали, магистры не на пикник ездили.

Лазавей выглядел не лучше коллеги и, судя по всему, на взводе: синева плескалась между пальцев, пульсируя едва заметными сполохами. Даже не знаю, что натворила магистр Тшольке, если маг так разозлился.

– Осунта, – Лазавей уже не кричал, только вот смотрел волком, – сколько лет вы преподаете?

– Не меньше вас, – огрызнулась собеседница и тоже занялась плетением магии. – Намекаете на дуру?

– Не намекаю, – рубанул сплеча магистр. Брови сошлись на переносице, губы чуть подрагивали от плохо сдерживаемых эмоций. – Мне стоило такого труда вытащить вас из лап властей! На штраф, между прочим, пошли все оставшиеся деньги. И то вас выпустили только потому, что признали сумасшедшей. С них другой спрос.

Осунта вспыхнула, мотнула лохматой головой и процедила сквозь зубы:

– Так вот что вы там болтали! В умалишенные записали?

– Ловили бы искуснее, не пришлось бы, – отрезал Лазавей. – Но нет, мы иначе не умеем! Сразу характер наружу! Не спорю, вы отличный боевой маг, Осунта, – маг смягчил отповедь комплиментом, – один из лучших, но по-женски импульсивны.

– Баба, значит? Так не прячьтесь во главе с ректором за моей спиной. Вот уйду, будете знать! – пригрозила Осунта и стряхнула с рук искорки магии.

Магистр Тшольке развернулась на каблуках, оттолкнула нас с Юлианой и хлопнула дверью.

М-да, неприятная сцена! Ругаться на глазах у студентов…

– Осунта, не психуй! – полетели вслед слова Лазавея.

Он устало развеял магию и провел рукой по вспотевшему лбу. Глянул на нас, но промолчал. Видимо, не считал нужным ни оправдываться, ни объясняться. Потом все-таки поинтересовался:

– Липнер где?

– Деньги делает. А вы как? – решилась проявить заботу Юлиана.

Магистр сердито отмахнулся и опустился на пол. Он немного посидел, не двигаясь, уставившись в одну точку, затем направился к двери «мальчишечьего» номера. Стучаться не стал, открыл дверь без прикосновения рук. Разумеется, мы поспешили заглянуть. Когда еще алхимика за работой увидишь?

Липнер задвинул занавески и устроился посреди пентаграммы. Рядом варилось на магическом огне нечто, источавшее неприятный запах.

Лазавей мельком глянул на изыскания подопечного и рухнул на постель, уставившись в потолок. Чувствуя, что мы не ушли, смотрим, попросил крепкого чаю.

– Дай им денег, – фраза адресовалась Липнеру.

Алхимик недовольно забурчал, но бросил немного мелочи. Поймала ее я, заодно рассмотрела. Тяжелые монетки, смесь меди и чего-то еще: светлее наших.

– Агния, сходи, я ауру посмотрю, – прошептала Юлиана, вытолкав в коридор.

– Спасибо, справлюсь, – не открывая глаз, пробормотал Лазавей. – Все обошлось, не арестуют. Священник мертв.