Гранит науки и немного любви

Алхимик рассмеялся, покачал головой и практически сунул цветы в лицо – нюхай. Пахнут. То ли магия так далеко шагнула, то ли они настоящие.

– Надо в воду поставить, а то завянут. Обидно!

Липнер шагнул в комнату и огляделся в поисках стакана или кувшина. Стакан обнаружился у умывальника. Наполнив его водой, блондин забрал васильки и водрузил в «вазу».

– Пойдем! – алхимик протянул руку.

– Я замужем, – напомнила ухажеру.

– А мы ничего дурного не делаем, – подмигнул паршивец.

– У каждого свои понятия о дурном.

Правда, откуда мне знать, как далеко простираются планы Липнера на вечер?

Алхимик заверил: все будет невинно.

После безуспешных попыток выставить кавалера за дверь смирилась и согласилась зайти на минутку.

В комнате Липнера был накрыт стол. Бутылка, два бокала, свечи, фрукты – настоящий романтический ужин! Только я не голодна и действительно замужем.

Больно кольнуло: Хендрик ни разу после свадьбы сюрпризами не баловал, а тут какой-то студент расстарался.

Не желая обижать парня, присела на стул. Липнер пристроился напротив. Разлил вино по бокалам и провозгласил тост за скорейшее возвращение в Златорию.

Алхимик начал свидание с новости, от которой я едва не подавилась местными фруктами.

– Агния, хочешь, я тебе кое-что скажу? – с таинственным видом спросил он. – За поцелуй.

– Оно того стоит? – скептически фыркнула.

– Это касается тебя. Я разговор магистров подслушал, – таинственно добавил кавалер.

Целоваться с Липнером отказалась, но он все равно поведал секрет:

– В Номарэ приедет твой отец.

Смысл сказанного дошел не сразу. Какой отец, отчим остался в деревне. Потом в мозгу щелкнуло, и я замерла с долькой чего-то сладкого в руке. В голове роились вопросы, самый главный: кто мой отец и что делает в Омороне?

Алхимик пересказать слова магистров отказался, перевел беседу на другую тему. Но я не слушала и все думала об отце.

Значит, не вампир, мама действительно врала. Впрочем, от сосущих кровь только в легендах рожают. Матушка хоть и тесно познакомилась с обитателем кладбищ, понесла от человека, и он собрался нас навестить. Зачем? Явно не из любви к доченьке. Положим, обо мне он вообще не догадывается – столько лет минуло, ни разу не объявился. Я тоже никогда не горела желанием разыскать папочку. Меня вырастил отчим, его и считала родным.

Таскаться годами по бездорожью, тратить деньги, чтобы заглянуть в глаза, ляпнуть про дочь и уйти? Пфф, я не наивная дурочка, чтобы верить во внезапно проснувшуюся любовь, родство душ. Мне не нужен чужой человек, а я ему и подавно.

– Липнер, – невежливо оборвала алхимика посредине фразы, – с чего ты решил, будто тот некто – мой отец?

– Магистр Лазавей говорил магистру Тшольке. Очень удивлялся, между прочим.

Задумалась. Неужели отец – кто-то важный, и ректор не просто так в академию принял? Однако дара во мне нет, подтверждено экзаменационной комиссией и собственной посредственной бытовой магией.

Расстроенный небрежением к собственной особе, алхимик неохотно передал разговор магистров. Оказалось, дело в крови. Магистр Аластас взял ее у того человека, чтобы сделать препарат, быстро восстанавливающий силы владельца, и по ошибке поставил колбу рядом с заборами крови студентов. Подписать забыл, запомнил основные свойства и обнаружил, что ими обладает содержимое двух колб. Вот и возникло предположение об отцовстве. Однозначно магистр Аластас сказать ничего не мог: кровь неидентична, но совпадений много. Словом, одни сомнения.

– Агния, неужели тебе больше ничего не интересно? – с укором поинтересовался Липнер. Он придвинулся ближе и взял за руку. – Я тебе совсем не нравлюсь?

Начинается!

Нет, Липнер – парень хороший, была бы свободна, погуляла, поцеловалась в академическом парке, но роман закрутить не готова.

– Выполз из лаборатории на мою голову! – буркнула и выдернула ладонь из цепких пальцев.

– Вот так?

Паршивец попытался поцеловать, но натолкнулся на удачно поставленную бутылку.

– Я замужем и изменять мужу не собираюсь.

Да, именно так. Слабость слабостью, но матери краснеть за меня не придется. Понятия верности и совести никто не отменял.

Липнер, похоже, обиделся. А я предупреждала! И Юлиана тоже.

Поставила бутылку на место и встала, оправив блузу. Алхимик поднялся следом, подошел и положил руки мне на плечи. Аккуратно убрала их и твердо повторила: «Нет».

– Агния, ты мне очень нравишься, – упавшим голосом признался Липнер и с вызовом добавил: – И мужа ты не любишь.

– То есть как не люблю? – опешила от небывалой наглости.

– Любящие жены с парнями не целуются и в разлуке с мужьями долго не живут.

Влепила блондину пощечину и хлопнула дверью.

На душе скребли кошки, будто и вправду что-то плохое сделала. Вспомнился Хендрик, его губы, руки, поцелуи. Как я по ним соскучилась! Вот бы оказаться в нашей спаленке, тесно прижаться, уткнуться носом в шею мужа…

Улыбнулась, вспоминая, как Хендрик из-за меня от злющих псов мельника бегал. Я, желая проверить чувства, потребовала подвига в виде украденного горшка. Глупая была.