Гранит не плавится

Уцелевшие от разгрома большевики снова начали борьбу в тылу белых. На железной дороге Ростов — Харьков взлетали в воздух мосты, движение поездов надолго останавливалось. В одном только нашем депо подпольщики вывели из строя семь паровозов. Какие-то отчаянные люди разбрасывали на площадях и в кинематографах листовки. На стенах домов появлялись прокламации. А однажды вечером в окна офицерского клуба полетели бомбы. Начались аресты, облавы. Каждую ночь по нашему посёлку рыскали офицеры контрразведки — искали большевиков. Напали на след подпольного комитета и арестовали десять руководителей. В их числе оказались мастер Чеботарёв и мой учитель Алексей Чумак.

Мы с Костей дня три ходили по всем полицейским участкам, разыскивая Матвея Матвеевича и Чумака, но так и не нашли. Решили отправиться в контрразведку.

Усатый офицер, узнав о цели нашего прихода, спросил:

— А вы кто такие?

Костя, боясь, что я невзначай назову свою фамилию, поспешил ответить:

— Я мастеру Чеботарёву племянником прихожусь, а это мой кореш… Вдвоём вроде веселее ходить…

Офицер зло посмотрел на Костю:

— Напрасно вы ищете этого отпетого большевика, не найдёте! Если его ещё не успели расстрелять, то скоро расстреляют…

— За что? — вырвалось у меня.

— Не прикажете ли дать вам объяснение в письменной форме? А ну, убирайтесь отсюда, щенки, пока целы!

На улице Костя выругался:

— Вот гады! Видел, как издеваются! Жаль Матвея Матвеевича, пропадёт он. Погодите, настанет и ваша очередь…

— Тише ты, — остановил я своего не в меру горячего друга.

Он огляделся по сторонам, прохожих вблизи не было.

— Эх, податься бы к своим… Перейдём линию фронта, и всё тут!

— Думаешь, это так просто? Мы с тобой не знаем даже, где фронт.

— Идём, покажу!

Костя потащил меня к магазину, где всю витрину занимала огромная карта, утыканная флажками.

— Видишь, за красным шнурком наши, а за синим, по эту сторону, белые.

— Если верить этой карте, то они давно уже в Москве! — сказал я.

Ничего не понимая, огорчённые, мы отошли от витрины…

На центральной улице мимо нас промчался экипаж. В таких каретах разъезжали генералы и местные тузы.

Вдруг кто-то окликнул меня.

Я обернулся. Кучер с трудом сдерживал разгорячённых коней. Из окна мне махал рукой дядя Гриша.

Нехотя я подошёл к нему.

— Ну как мама, здорова?

— У нас всё в порядке…

Он вышел из экипажа.

— Послушай, Иван, ты уже взрослый и должен понимать, что так продолжаться не может!.. Вы должны переехать к нам. Что за фантазия — жить в нищете, и всё из-за какого-то дурацкого каприза? Я молчал.

— У тебя незаурядные музыкальные способности. Так говорит Сусанна, а она понимает толк в музыке. Хочешь, пошлём тебя в Париж учиться?

— Спасибо, мне и здесь хорошо…

— Пожалуйста, учись здесь, если тебе так нравится. Пойми, мы не можем допустить, чтобы единственный племянник Багдасаровых стал простым рабочим. Это позор для всей нашей семьи!

— Вы забываете, что мой отец тоже был рабочим, — ответил я.

— Ох, до чего же вы с Виргинией упрямые! — Он покачал головой и, садясь в карету, добавил: — Мы ещё встретимся!

— Что за барин разговаривал с тобой? — спросил Костя, когда я вернулся к нему.

— Так, знакомый один… — Мне не хотелось признаваться, что это мой дядя.

— И до чего ты скрытный! Это же родня твоей мамы…

— Хотя бы и так…

— Не горячись! Наши знают, что, когда твоя мама вышла замуж за Егора Васильевича, богатая родня отреклась от неё…

Недалеко от нашего дома, в железнодорожном тупике, разгружался санитарный поезд, битком набитый ранеными.

И Костя, как бы отвечая на свои мысли, сказал:

— Чёрта с два возьмут они Москву! Им самим скоро крышка!

В последующие дни такие поезда зачастили к нам. Раненых разгружали прямо в поле — подальше от людских глаз. Но правду не скроешь: где-то поблизости шли тяжёлые бои, фронт приближался. Понаехавшие к нам помещики и фабриканты начали торопливо перебираться поближе к морю, чтобы успеть удрать за границу. А ещё через несколько дней началось паническое бегство из города тех, кому вольготно жилось при белых.

Вскоре части Красной Армии с боями заняли Ростов.

Белые, удирая, расстреляли в подвалах контрразведки всех узников. В их числе был расстрелян и Матвей Матвеевич Чеботарёв. Уцелели немногие. Алексей Чумак — он лежал в тюремном госпитале — вернулся к нам в мастерские худой, измождённый, кипящий ненавистью к врагам революции. Коммунисты избрали его секретарём партийной ячейки.

Костя не перестал мечтать о том, чтобы уйти на фронт. Да и я теперь разделял его мечты, хотя мне и было очень жалко оставить маму. Я думал о том, что, будь жив отец, он наверняка был бы командиром Красной Армии.

На пустыре, недалеко от нашего посёлка, остановилась какая-то воинская часть. К какому роду войск она принадлежала, мы не могли понять. Там было всё: кони, тачанки с пулемётами, несколько короткоствольных пушек, походные кухни. У красноармейцев на фуражках пятиконечные красные звёздочки, на ногах обмотки, а гимнастёрки совсем полиняли.