Гранит не плавится

Как я понимал Титова!.. Всегда так: сидишь на передовой под огнём неприятеля и всё забываешь. Но стоит отойти чуть подальше, посмотреть на зелёную траву, ощутить медовый запах цветов, услышать птиц, как внутри что-то подымается, протестуя. Человек рождён для мирной жизни, для радости, для созидания, а не для истребления себе подобных!!.

Начальником разведотдела корпуса оказался полковник средних лет, напомнивший мне своей подтянутостью нашего комиссара Власова. Он пригласил нас сесть.

— Изложите, товарищ Силин, ваш план поподробнее, — предложил он мне.

По мере того как я развивал свои мысли, полковник кивал головой в знак одобрения, а когда кончил, неожиданно предложил:

— План продуман хорошо. Вот мы и поручим вам его осуществление. Согласны?

— Разве вам не докладывали, что я недавно из лагеря? — спросил я.

— Докладывали!.. Но сейчас вы — солдат, к тому же в прошлом опытный разведчик. Уверен, что вы честно исполните свой долг. О некоторых деталях мы ещё поговорим. Людей тоже подберём вам стоящих, а майор Титов обеспечит переход линии фронта.

— Спасибо за доверие!.. Можете не сомневаться, сделаю всё, что в моих силах, — испытывая сильнейшее волнение, ответил я.

— В этом мы уверены! — полковник улыбнулся.. — Есть у вас какие-нибудь просьбы?

— Есть, — ответил я. — Помогите, пожалуйста, отыскать семью. Перед моим арестом моя женя с двумя сыновьями осталась на Урале. Жили мы в заводском посёлке. Я написал три письма — и никакого ответа…

— Добро, попробуем! — Полковник записал сведения о Елене.

Обратно в часть я не вернулся. Остаток дня с помощником начальника разведотдела корпуса капитаном Мосляковым отрабатывали детали предстоящей операции. Капитан оказался знающим фронтовую обстановку офицером и дал много дельных советов. Вечером он представил мне моих спутников.

Их было шесть человек: молодой радист Замаренов, долговязый переводчик в очках Левин и четверо боевых, загорелых ребят из разведроты — Шумаков, Сажин, Агафонов и Костенко, не раз побывавших в тылу у немцев. Старшим среди них был Шумаков.

Вооружение наше состояло из автоматов, финских ножей и гранат. В вещевые мешки уложили запас боеприпасов, сухой спирт, необходимые медикаменты, концентраты и сухари на пять дней.

— В случае, если придётся задержаться дольше, еду придётся доставать на месте, — сказал капитан, проверяя наше снаряжение.

Взяли мы ещё сигнальные фонари, ракеты, маскировочные плащ-палатки и в сопровождении капитана поехали в штаб полка.

Титов приказал нам поесть и лечь отдохнуть.

— Переход в два ноль-ноль. Мы вас разбудим, — сказал он и оставил нас в хате одних.

Спать я не мог, хотя не испытывал ни страха, ни особого волнения. Спутники мои дружно храпели, а я думал о Елене, о семье. Почему-то теперь я был уверен, что скоро узнаю о них. Я и не заметил, как подошло положенное время.

На наше счастье, небо затянуло облаками, луна скрылась. Нужно было спешить. Оделись, пошли к передовой. Майор Титов шёл с нами. По дороге он отстегнул свой парабеллум и протянул мне с двумя обоймами:

— Берите, Силин, пригодится!..

Короткое рукопожатие, пожелание успеха — и мы спустились к оврагу. Впереди полз Шумаков. За ним Сажин, радист, переводчик и я. Замыкали Агафонов и Костенко.

Немцы время от времени пускали в небо осветительные ракеты. Мы прижимались к земле, следя за их полётом, потом снова ползли. Так продолжалось минут сорок, показавшихся мне бесконечными. Наконец Шумаков приподнялся и дал условный знак: линия фронта осталась позади. Некоторое время прислушивались, — тишина, если не считать отдалённой трескотни пулемётов. Вошли в кустарник, залегли в зарослях, перевели дух…

Прикрыв фонарь плащ-палаткой, я по карте уточнил наше местопребывание и приказал радисту сообщить в штаб о нашем благополучном переходе, а кстати проверить работу рации.

В штабе нашу шифровку приняли и в ответ пожелали успехов. Рация работала надёжно.

На рассвете начался мелкий дождь. Где-то впереди послышался рокот моторов. Карта моя не врала, — шоссейная дорога была близко.

Втроём — я, Шумаков и Агафонов — подползли ближе к дороге, залегли на дне оврага и стали наблюдать. На шоссе шла обычная прифронтовая жизнь. И в том и в другом направлении двигались легковые и грузовые автомашины, мотоциклы, одиночные танки и самоходные орудия. У себя в тылу немцы вели себя беспечно, — никакой охраны вдоль дороги мы не заметили.

Прошёл час — и на некоторое время шоссе опустело. Вдруг недалеко от нас, словно из-под земли, выросла фигура немецкого солдата. Френч расстёгнут, за спиной болтается автомат. Он шёл, посвистывая, остановился, посмотрел по сторонам, положил автомат на землю и зашёл за кусты.

Мы молча переглянулись. Лучшего случая ждать не приходилось: немец сам пришёл к нам! Шумаков вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул.

Он вместе с Агафоновым пополз к немцу.

Удар, глухой стон, недолгая возня — и немец лежал связанный, с паклей во рту.

Втроём притащили его в лес, к нашей стоянке, вынули паклю изо рта и с помощью Левина стали допрашивать.