Гранитные крошки

— К своему стыду, я этого не знаю. Но я знаю, кем он был. Этот человек родился на Кубани и был полковником в Собственном Его Императорского Величества Конвое, основной состав которого был из казаков. Это очень почётно. Туда отбирали лучших из лучших.

— И как же тебе это помогает справиться с головной болью? — недоумевал мальчишка.

Мама тихо рассмеялась: — А вот как. Я со школы помню, что этот конвой был создан после одного случая во время войны с Наполеоном. Именно казачий полк в тяжелейшем бою спас Александра I от позорного плена. Страшно подумать, чтобы было, если бы это произошло. Ведь битва при Лейпциге считается крупнейшей победой России и стран союзников. А если бы захватили главу Российской Империи, то несмываемое пятно бесчестия появилось бы в нашей истории. И чья уж была бы это история? России или французской колонии? Задумайся, как мыслит казак, да и любой представитель воинского сословия?

Ваня притих. Перед глазами пронеслись кадры из старого фильма, где казачья конница скачет на врага, размахивая шашками.

Мальчик судорожно вздрогнул и серьёзно заметил: — У казаков на пути лучше не стоять.

— Вот, вот. Поэтому я себя бравым казаком и представляю. Сомневаюсь, чтобы эти стальные воины позволили бы себе валяться с мигренью на кровати, когда собратья сражаются.

Ваня развеселился: — А я тебя тоже с шашкой могу представить!

Мама усмехнулась: — Когда я была маленькой, мечтала научиться фланкировке. Это такой старинный казачий вид владения холодным оружием, заключающейся в выполнении боевых приёмов одной или двумя шашками одновременно.

— А почему ты не научилась? — пылко спросил Ваня.

— Кто-то сказал, что это не для девчонок. Вот я и забросила об этом думать, — вздохнула женщина.

— Мама, а ты готова, отбросить чужой фильтр и вместе со мной пойти учиться фланкировке? — бросил вызов сын.

Мама расхохоталась. Головную боль сместило далеко на задний план.

— Ради тебя, я готова на всё!

Дождь продолжал барабанить осеннюю мелодию, но эти двое мысленно были уже очень далеко от серых улиц города с его вязкими автомобильными пробками.

Военный корреспондент

Ночь, наполненная обманчивой тишиной, в которой лишь изредка звучал стрекот насекомых, начинала потихоньку отодвигать прохладой удушливый с нотами гари запах блиндажа. Покатые земляные окопы угрюмо вздымались вверх потрескавшимися от засухи стенами. На корточках в дальнем углу среди заметок на клочках бумаги, сделанных огрызком карандаша, в потёртом камуфляже и сдвинутой набок каске, сидел круглолицый мужчина с короткой стрижкой на седеющих волосах. Грязными пальцами он отстукивал текст по тусклому экрану мобильника.

Наконец мужчина удовлетворённо хмыкнул, почесал многодневную небритость, начинающую превращаться в ежистую бороду и, проговаривая вслух, стал читать наброски статьи для следующего выпуска новостей: — В ходе ожесточённого боя под селом Головка, рискуя собой, сержант Иванов спас жизнь командиру. Эвакуировал его в безопасную зону. Оказал медпомощь. Вернулся, занял место командира и уничтожил три вражеских бронетранспортёра, заставив врага отступить.

Журналист заиграл желваками, мысленно ругаясь с самим собой: — «Всё не то. Сухая статистика. Люди никогда не узнают, что творится в душе у этого пацана из бригады народной милиции. Сколько здесь на Донбассе таких героев ополчения, которые изгоняют дьявольский фашизм? Они каждый день просто делают свою работу защитника родной земли. На фоне фотографии бойца из личного дела этот подвиг из телевизора прозвучит как бездушный отчёт, не затронет… Войну невозможно потрогать, ощутить со стороны… Только в окопе, когда инстинкт самосохранения бьёт пульсирующей кровью в набат по барабанным перепонкам, а воин несмотря ни на что, покидает безопасное укрытие и сражается, только тогда можно коснуться копоти боевых действий… А сейчас зрители, насмотревшись развлекательных боевиков, не видят разницы… Медийный мир путает границы… Пугает фейками и пропагандой…».

Мужчина спрятал мобильник, тихонько прошептав в темноту: — Ещё полчаса до эфира. Подожду.

И вдруг темнота ответила знакомым голосом того самого пацана: — Отец, чего ждать собрался? Жизнь проходит. Смотри, как звёзды горят!

Корреспондент невольно взглянул на мерцающее блёстками чернильное небо, растёкшееся от края до края горизонта. Глубоко вздохнув и, вздрагивая от нахлынувшего журналистского предчувствия, схожего с тем, что испытывают гончие псы на охоте, он подобрался ближе к Иванову и, стараясь не спугнуть, спросил: — О чём мечтаешь?

— Во Вселенной так много миров. Сколько там сейчас зелёных человечков смотрят в нашу сторону?

В голове журналиста обжигающе запульсировала мысль: «Человек редко находит время просто так посмотреть на красоту космоса. Кто знает, может быть, и они тоже сейчас сидят в окопах».

Словно в ответ сержант Иванов с надеждой в голосе произнёс: — Там всё мирно. Радостно. Вот бы слетать, посмотреть.