Граница

— Не испортила, — сказал Самоха. — Тем более, что, похоже, они не последние кому предстоит наткнуться на кинжал братца Литиция, пробегая по темному коридору.

— Возможно. Но мы к этому еще вернемся, а пока, — Хат поставил кубок на стол. — Дочь короля Гугена Семнадцатого принцесса Ольвия!

В надстройке открылась неприметная, низенькая дверца и на мостике появилась принцесса, сопровождаемая двумя дамами, рыжеволосой и черноволосой.

«И это вся свита?» — разочаровано подумал Самоха. Но тут за спиной его грянула музыка и, на мгновение обернувшись, Самоха увидел, что верхняя палуба полна народу. Дамы и кавалеры в пестрых одеждах, не менее пятидесяти душ, в общей сложности, прогуливались, залитые светом солнца, которое пробилось сквозь туман. Утренний летний ветер поднимался всегда примерно в одно и то же время, на всем протяжении Мсты, независимо от того, были ли это берега Архонии или страны Хал.

Послышался легкий шелест вытаскиваемых из ножен клинков, граничары, отсалютовали принцессе, и удостоенные ее кивка, были ей представлены и приглашены за стол. Надо честно сказать, принцесса Ольвия не произвела на Самоху сильного впечатления, видал он барышень и покрасивее, та же Юла Кружевница, но ведь они не были принцессами.

И, как бы то ни было, следовало все надлежащим образом рассмотреть и запомнить, чтоб было о чем рассказывать в Лихоте долгими зимними вечерами, если случится дожить до старости.

Итак, особой красотой принцесса Ольвия не отличалась, ее черноволосая спутница, как оказалось, баронесса Тугенвиль, выглядела куда более лакомым кусочком. Впрочем, она, видимо, еще переживала утрату своего камердинера Ольдурона и была уныла, несмотря на волны теплоты и симпатии, излучаемые Жучем в ее сторону.

Что до рыжей спутницы принцессы, княжны Гениды Ло, то она тоже была ничего себе.

Литиций, между тем шмякнул на стоящее перед Самохой блюдо, расписанное пляшущими пастушками, кусок жареной изюбрятины, и, глядя на лезвие ножа, с непостижимой быстротой сверкнувшее в кулаке граничара, одобрительно хмыкнул.

С верхней палубы раздавался мерный рокот барабанов и пронзительный посвист виолы, сопровождаемые стуком каблуков танцующих пар.

Клепила непринужденно орудуя ножиком, поинтересовался:

— Принцесса, а чего это они у вас натощак пляшут?

Карие глаза принцессы встретились со светло-коричневыми, как шляпки маслят, скользкими зрачками ведуна.

— Видишь ли, друг мой, — сказала она, ее светлое личико окаймленное шелковистыми прядями каштановых волос, приняло важное выражение. — У каждого из королевских детей есть свой круг приближенных, так называемый малый двор. Люди, которых ты видишь, это и есть мой малый двор. Это очень верные люди, любовь ко мне не давала им никаких выгод, а напротив, грозила бесчисленными бедами, все королевство знает, что мои братцы порядочные болваны.

— Да, — принцесса улыбнулась, уже больше не глядя на растаявшего, как сугроб под весенним солнцем, Клепилу.

С Жучем тоже все было ясно, всецело поглощенный созерцанием прелестей княжны Гениды Ло, каждое движение которой отзывалось на его широком бесхитростном лице бурей противоречивых чувств, колебавшихся от почтительного обожания до животной страсти, он, судя по всему, еще не решил, какое именно орудие из арсенала его большого сердца более подходит для осады надменной красавицы и, до выяснения этого вопроса, пускал в ход все подряд. Теперь взгляд принцессы был обращен на Самоху. Он ей кого-то напоминал, не человека, а так, может быть, голос. Фелициата, кормилица, мастерица давать советы, ни один из которых не пригодился, не ее ли это речи?

— Есть люди слепленные из глины, а есть, слепленные из пепла. Кости у них легкие как у птиц, броня их — ветер. Держись от них подальше, принцесса Ольвия, дочь хурренитского короля.

Самоха, ни о чем не подозревая, безмятежно жевал мясо, топорща выгоревшие под солнцем Поймы редкие усы. Летиций следил, чтоб кубок его не пустовал, туман над Мстой рассеивался, и жизнь была слишком хороша, чтобы задумываться о ее смысле.

— Все эти люди были столь добры, что согласились разделить со мной тяготы и опасности путешествия в Отиль. Хотя, боюсь, у них не было иного выбора. Ведь, несмотря на то, что они принадлежат к самым знатным фамилиям королевства, но почти у всех есть старшие братья, которым и достанется в наследство то, чем обладают их родители, в Отиле же они могут рассчитывать на гораздо большее, когда я займу трон.

Однако, до сегодняшнего дня, никто из нас не мог чувствовать себя в безопасности, слишком многие предпочли бы видеть меня лучше мертвой, чем женой правителя Отиля. Злоба старших братьев преследовала меня и за границей хурренитского королевства. Убийцы шли по пятам, и никто не знал, — говорила принцесса, позвякивая витыми браслетами на узких запястьях, — кто они и кто падет их жертвой. Но вот вчера гнойник наконец прорвался.

— Я уже рассказал им, — небрежно сказал Хат. Принцесса бросила на него быстрый взгляд и Самоха подумал, что, пожалуй, мог бы в нее влюбиться.