Граница!

— Все хорошо, командир, — довольно улыбался капитан-поручик. — Радован зачислен в кадетский корпус. Были некоторые вопросы по знанию языка и нескольких дисциплин, но все они очень быстро отпали. В поместье я был целых три недели, и вот тебе оттуда гостинец, — он выставил на стол пудовый мешок.

— Чего это такое? — Лешка с интересом заглянул вовнутрь. — Никак мука?

— Она самая, тонкого помола, пшеничная, — кивнул Живан. — Потап просил тебе передать, что мельницу они запустили в конце сентября. Как раз к этому времени наш Курт там все соединил и смонтировал. Все механизмы он самолично под эту мельницу на месте дорабатывал. Намололи к моему отъезду пять сотен пудов чистого, тонкого помола муки и еще три сотни грубого. Как только своя пшеница и рожь закончатся, говорят, что начнут принимать ее от соседей, у них там уже за этим самым делом целая очередь стоит. За мукой, кстати, тоже большая очередь. Скупают ее купцы не только из Козельска, но и из Калуги, и из Сухиничей. Перед самым моим отъездом был даже закупщик из Тулы. Но они его восвояси отправили, говорят, больно уж противный и нагло обманывает. Так, у Курта мастерская начинает работать, там, конечно, не все еще пока достроено, но он уже заказы на ремонт бричек набрал и возится со своими железками постоянно. Для маслобойки только лишь фундамент пока поставили. Но наши унтера просили тебя не беспокоиться, потому как весь строительный материал они почти что уже заготовили, и им осталось только лишь механизмы и жаровни там сладить. Семян подсолнечного цветка на следующий год наготовили в избытке. И если будущий урожай будет такой же добрый, как и этот, то его хватит и на масло, и на будущую посадку. Так, что еще они передали? Картофель уродился хороший, кукуруза и весь овощ тоже. Коровник, птичник и скотные сараи в усадьбе достроили, новую конюшню тоже запустили. Ну, в общем, все там у них хорошо. Ребятам теперь там вместе не скучно. Шутят, что один у них безногий, один безрукий, а третий вообще немец, упертый на всю голову.

— Здорово! — порадовался новостям Алексей. — Ты это, муку давай себе забери, у тебя там хозяйки хорошие. Ну вот куда она мне? Я все равно ничего печь не умею, — пресек он попытки Живана возразить.

— А мы тебя ждем сегодня на ужин. Приходи, Алексей, вот и попробуем, как из нее там и что у моих дам получится, — пригласил серб Лешку в гости.

— Обязательно приду, — улыбнулся тот. — А пока давай я тебе все про нашу службу расскажу и про ту войну, которую мы здесь вели, пока ты там в этом отпуске прохлаждался.

— …А Радован как топнет ногой: «Да, я серб, но моя душа и сердце с Россией. Пусть я не говорю так хорошо, как те, кто прожил здесь всю жизнь, но я видел, как русские солдаты защищают свою Родину и нас, сербов, даже не задумываясь, что мы родом из другой страны. И я говорю, что я, серб по рождению, горд быть еще и русским по духу. И я обязательно выучу великий русский язык не хуже всех, а еще выучусь, как мне защищать Россию, свою новую Родину!» Вот так именно, как я сейчас вам сказал, так и он все там произнес. Вельможи, заседавшие на совете, пошептались и вынесли свой вердикт: «Принять!».

— Какой он славный и умный мальчик! Как мне его будет не хватать, — вытирала слезы Йована.

— Мама, мама, ну не плачь, — сестренки, успокаивая, гладили ее по голове и сами же ревели. — Живан же сказал, что так будет лучше. Ему оттуда прямая дорога в офицеры. Он сам только об этом и мечтает.

— Ну, все! — покачал укоризненно головой Живан. — Совсем скоро ваши слезы растопят на Буге лед, и он выйдет из берегов! Пойдемте, Алексей, дядя Михайло, давайте подышим воздухом, пока тут женщины не успокоятся.

Была ясная морозная ночь, над головой сверкала россыпь звезд. Где-то в станице перебрехивались собаки. По улице протопала караульная тройка егерей.

— Как тебе тут, дядя? Скучно, наверное, в этой глуши? — спросил у Михайло Живан. — Там, в Белграде, у тебя была такая большая врачебная практика, не то что вот здесь.

Тот пожал плечами.

— Везде людям нужна помощь, а тут помимо большого Николаевского еще пять сел и несколько малых хуторов. В сельской жизни есть свое очарование. Но, признаться, да, мне иногда хочется быть в городском обществе. Здесь у меня, к сожалению, нет никакой литературы, а ведь врачебная наука все время развивается, она не стоит на месте. Но ничего, главное, мы все живы, здоровы и все вместе. И у меня прекрасная помощница и ассистентка. Да, признаться, я очень удивлен, наша Катариночка делает успехи в медицинском деле. Я даже и не представляю теперь, как бы вообще работал без ее помощи. Особенно это проявилось в том месяце, когда у нас на попечении были десятки раненых турок и наших солдат. Вот ведь время тогда было. Присесть, даже немного отдохнуть возможности не было. Теперь-то все гораздо спокойнее. Редко когда и у кого тут серьезное бывает. Боев нет, а с мелкими травмами и ранами местные привыкли справляться сами.