Граница безмолвия

Все доклады предшественников фон Готтенберга полковник выслушал, не задавая вопросов и никак не комментируя сообщения. Лишь когда начал говорить барон, Ровель наконец-то оторвал взгляд от разостланной на столе карты Советского Союза и проявил хоть какой-то зримый интерес к тому, о чем идет речь. И только после доклада Готтенберга бригадефюрер СС Штофф оживился настолько, что решил задать несколько вопросов. Особенно его интересовало соседство с заставой русских и попытки пробудить имперские амбиции у представителей коренных народностей Севера, обращая их память к временам сибирского правителя Кучума. Причем после каждого ответа барона он, обращаясь к Ровелю, говорил: «Не правда ли, это любопытно, полковник? Не исключено, что вы можете столкнуться с такой же проблемой».

Вместо ответа полковник подал какой-то знак сидевшему чуть в сторонке, между боковой дверью и окном, обер-лейтенанту, и тот вынес из соседней комнатки большой стенд на подставке, на котором была прикреплена карта южной части «советской Евразии». Но что именно имел в виду бригадефюрер, стало понятно, когда заговорил сам Ровель. Это был человек с отчетливо выраженным славянским типом лица, к тому же по-германски он говорил со странноватым акцентом, очень близким к тому, каким обычно блещут «русские немцы» – уж кто-кто, а «прибалтийский барон» фон Готтенберг улавливал это очень отчетливо.

– Пока что трудно предположить, в какой диспозиции окажутся наши войска к концу «русской кампании» нынешнего года, – проговорил он негромким, вкрадчивым голосом учителя младших классов. – Но уже теперь, к началу осени, понятно, что боевые действия затянутся и, очевидно, будут продолжаться в течение, как минимум, двух последующих лет.

– Даже так? – проворчал доселе молчавший вице-адмирал фон Штинген, чье присутствие в этом зале до сих пор казалось совершенно не обязательным.

– Даже так, – вежливо и вполне добродушно улыбнулся Ровель.

– Это мнение фюрера или ваше собственное, полковник?

– Пока что можете считать это мнением аналитического отдела абвера, с которым уже ознакомлены и Верховный командующий фельдмаршал Кейтель, и сам фюрер. Если вы спросите, адмирал, как они восприняли эти выводы, то я отвечу: «С молчаливым пониманием. Как неприятную, но неминуемую реальность».

Фон Штинген по-рыбьи пошевелил бессловесными устами и беспомощно взглянул на Готтенберга. Но тот сделал вид, что полностью увлечен созерцанием выставленной у самого стола карты.

– При такой длительности военных действий остро встает вопрос авиационной связи с нашими японскими союзниками, – продолжил свою речь полковник. – Фюрер поставил передо мной задачу: определить маршрут пролета наших самолетов над территорией Советского Союза, Китая, Монголии и Маньчжурии. Понятно, что взлетать эти самолеты должны уже с территории России, чтобы значительно сократить расстояние.

– Желательно, с Красной площади, – проворчал вице-адмирал, не желавший скрывать свое неудовольствие пораженческими прогнозами абверовца.

– …И поскольку действовать он начнет скорее всего с весны следующего года, а беспосадочная дальность полета нашего самого «дальнего» разведчика достигает всего лишь трех с половиной тысяч километров, то я предложил следующий маршрут. Внимание на карту. Самолеты взлетают с аэродрома на Азовском море, скажем, из района Таганрога, пролетают неподалеку от столицы Калмыкии – Элисты, далее, следуя над малозаселенными районами Прикаспия и полупустынными территориями Казахстана, проходят над островом в Аральском море Барса-Кельмес. Затем они идут над пустыней Муюн-Кум, достигают казахского озера Балхаш, после чего следуют по маршруту: Урумчи на северо-западе Китая, точнее, в Уйгурии; пустыня Гоби на китайско-монгольском приграничье, и, наконец, аэродром маньчжурского города Хайлар, в котором уже давно обосновались японцы и где нас всегда будет ждать специально назначенный представитель японского командования. А безопасность станет обеспечивать контрразведка Квантунской армии. Нетрудно заметить, что весь полет будет проходить над малозаселенными, морскими и пустынными территориями, где существует минимальная возможность столкновения с советскими самолетами и зенитными батареями[54].

– Да, это очевидно, – поддержал его фон Готтенберг, воспользовавшись паузой в речи полковника. Что-то уже подсказывало оберштурмбаннфюреру, что пригласили его в этот замок не случайно. Барон уже предчувствовал, что именно ему, с его «норвежцами» и «Черной акулой», будет поручено осваивать этот пустынный маршрут в рамках операции «Странник пустыни». – Но даже при этом маршруте на территории Союза нам неминуемо понадобится как минимум один секретный промежуточный аэродром.

– Вот в этом-то и вся проблема, оберштурмбаннфюрер, – оживился Ровель. – Нам обязательно понадобится такой аэродром. Я слышал, что для своих дальних северных странствий вы облюбовали «Фоке-вульф-200 С-3», известный в геринговских кругах под названием «Черная акула».