Граница горных вил

— А что он будет делать?

— Рисовать, — Мейбл дернула плечом. — Что он еще может делать?

— Не знаю.

— И я не знаю. Больше нечего ему там делать.

Итак, вечер продолжал оставаться испорченным. Андре сделал последнюю попытку избавиться от ненужных осложнений.

— Приятного вечера, — кивнул он Мейбл возле лифта. — Я, пожалуй, спущусь пешком.

— Хорошая идея, — заявила Мейбл, не отставая. — В подъемниках всегда такая давка…

Что ж… Деться некуда. Значит, опять мучительные разговоры сквозь сигаретный дым и гул железа.

— Зря ты рассказываешь эти сказки, — начала Мейбл.

— Детям всегда рассказывают сказки. Испокон веков.

— Смотря как рассказывать. Она же теперь верит, что вокруг все сплошь — благородные принцы. А в действительности есть только сволочи. Все мужики такие.

У Мейбл были карие глаза, а волосы какого только цвета не бывали. Молодая, чуть больше двадцати, зато большой жизненный опыт. И ей ничем нельзя помочь. Даже попытаться…

— Это статистически недостоверное утверждение, — пробормотал Андре.

— Чего?

— Такого быть не может хотя бы даже с точки зрения статистики. Процентное соотношение сволочей и порядочных людей среди мужчин и женщин должно быть другим. К примеру, эта ваша мамаша Кураж…

— Клодин, а не Кураж. Ага! Она, конечно, сволочь.

Мадам Клодин — модистка, начальница швейной мастерской. В синие комбинезоны можно было обрядить все поголовье мужчин — тут особых проблем не возникло. Но в подземелье, к сожалению, обитали не только мужчины.

Итак, первый раунд удалось свести вничью, но это была лишь разминка.

— Почему ты так устаешь? Как никто. Себя, что ли, не жалко — ломаться на хозяина до полусмерти? Тем более — никто ведь и не требует. Все знают меру.

Теперь была очередь Андре пожимать плечами.

— И вор говорит, я не умею рассчитывать силы. Что ж, буду учиться. Я постою тут, покурю. А ты, пожалуйста, иди.

— Кого ты боишься — меня или Хьюза?

— Считай, что я боюсь всего.

— Ты трус?

— Да.

— Врешь. Нисколько ты не трус, и ты сильнее Хьюза.

— Я не хочу с ним драться.

— Почему?

— С ним нельзя поиграть и разойтись. Он будет драться только насмерть.

— Ну и убей его! Ты же сильнее. Не бойся. Он всем уже надоел. Там, наверху, тебе это простят.

— Кто ж это там меня простит?

— Хозяин. Кто ж еще?

— Но наверху, знаешь ли, не один хозяин. Другой, пожалуй, не простит.

— Ты что, про Бога, что ли? Вот чудак! Мы здесь живем сами по себе. Ему до нас нет никакого дела.

— Не думаю. Мы люди как все люди. Разве тебе самой хочется, чтобы из-за тебя убили человека?

— А неужели ты думаешь, что из-за меня не убивали? Я что, хуже других?

— Да нет, не хуже. Но я не хочу убивать никого. В том числе Хьюза.

— Тогда он убьет тебя.

— Если ты не будешь его подначивать и стравливать нас — не убьет. Ему хозяин запретил — кстати, под страхом смерти. Зачем ты в это лезешь?

— Низачем, — бросила Мейбл. — Я не лезу! Вот уж не думала, что тебе просто хочется подольше здесь пожить. А мне кажется, что чем скорей все кончится, тем лучше. Я бы на месте Ивора не нянчилась с Карин, а дала бы ей дозу снотворного, чтобы она заснула… под твои сказки и больше не проснулась. Ей лучше умереть, чем жить так, как мы тут живем.

— Все еще может измениться, особенно для Карин.

— Для Карин? Или для тебя? А что, хозяин может тебя отпустить? Мне кажется, ты чего-то выжидаешь.

Только этого не хватало… Андре ответил:

— Нет. Выпустить он меня не может. Любой, кто выйдет отсюда живым, станет для него самого приговором. Я жду, когда он будет торговаться с моей помощью. Он будет, в этом я уверен. Ну а потом последует, наверно, твоему совету.

— Какому совету?

— Прикажет поскорей убить.

— Дурак!

Тут Мейбл, наконец, сорвалась и побежала вниз по лестнице.

Андре еще постоял и подумал, потом спустился в жилой ярус, зашел в свою каморку, запасся всем необходимым на остаток вечера и отправился в салун.

В этом огромном зале вечером толпились почти все, кто в это время не работал. Пили, ели, танцевали под магнитофонный рев, сплетничали, выясняли отношения, как и положено в салуне. У Андре нашлось там свое место под злой и голой лампой у запасного выхода. Другие этот столик не любили, Андре же он устраивал, по крайней мере, больше, чем любой другой, — там было достаточно света.

Когда он в первый раз туда явился, то сел под эту лампу, потому что все другие места были заняты. Андре тогда надеялся, что просто тихо оглядится, — не тут-то было. Его заметил уже подвыпивший, но еще благодушный Тедди. Во-первых, он увидел «своего доходягу». Во-вторых, до Тедди дошла легенда о том, как «доходяга» уложил одного за другим охранников из команды Хьюза. Сам Тедди был охранником первого яруса — то есть соперничал с Хьюзом, что называется, по определению. И вообще ему уже хотелось размяться. Зато Андре это было совершенно ни к чему. Он попытался оттянуть начало поединка.

— Да ну, чего со мною драться?

— А чего?

— Неинтересно.

— Ха! Сказал! А что же тогда интересно? Может, ты выпить хочешь?

— Я хочу тебя нарисовать.

— Меня? Зачем?

— Для интереса. Садись. Давай попробуем. А не понравится — тогда и подеремся.