Граница леса

— Они у меня не из таких, — густо засмеялся Борак, и Залемран понял: знают. Знают и не стали говорить, чтобы не злить постояльца. Думали: пусть сам догадается или кто другой скажет, а мы ни при чём останемся.

— Превосходно, — прошипел он, и Кикса втянула голову в плечи. — И почему это мои ученики просят милостыню у храма?

— Так у них же денег мало, — удивился владелец дома, сам не заметив, как проговорился. — На что их в тюрьме содержать будут? Вот, с утречка отвели, в колодки заковали, и сидят, болезные.

— Ещё лучше, — мысленно схватился за голову Залемран. — А каким образом мои ученики оказались в тюрьме?

— Так позавчера же драка была на площади, — снова удивился его неосведомлённости Борак и переглянулся с женой. Дескать, вот они, волшебники-то, пока носом не ткнут, и не заметят, что у них под боком творится.

— Превосходно, — подытожил магистр. Встал из-за стола, не глядя принял у жены Борака полотенце, вытер руки и бросил полотенце на стол. — Кикса, пойдёшь сейчас в Коллегию, найдёшь магистра Браннита, скажешь, что я уступаю ему утренние занятия, он вчера просил.

— А если он?.. — тут же начала девочка, и Залемран едва сдержался.

— Хорошо, я напишу записку, — пообещал он. — Как доешь, пойдёшь в гостиную и возьмёшь на бюро. И, кстати, Кикса, если ты не любишь сладкое, это не причина плакать и убегать, когда тебе дают деньги. Купи себе ленты или бусы, или что там девушки любят. Зеркальце на худой конец или нитки для вышивания.

От этого совета Кикса почему-то насупилась и явно приготовилась расплакаться ещё горше вчерашнего. Магистр почувствовал, как его охватывает отчаяние. Что такого сделать с этой девчонкой, чтобы она перестала вздрагивать от одного звука его голоса, чуть что, заливаться слезами и начала, наконец, учиться?!

— Магистр Залемран, — поспешил вмешаться Борак. — Не стоит девочке ходить одной. Моя жена её проводит, если вы не возражаете.

— Не возражаю, — кивнул волшебник. Почтенная Фэлис слыла в квартале как самая рассудительная жена и добрая мать, и доверять её заботам молоденькую девочку было более чем разумно. Может, ей удастся внушить Киксе хотя бы немного здравого смысла.

Танар и Ковек в самом деле сидели у ступеней храма в обществе ещё пятерых типов самого разбойного вида. Судя по одежде, те были из ремесленного квартала, и потому колодки были надеты им на шею. Ученики Залемрана, в соответствии со своим положением, обошлись колодками на ногах, и могли сидеть более или менее удобно — особенно по сравнению с товарищами по несчастью. Рядом с узниками стоял стражник, а возле ремесленников на коленях рыдали скверно одетые женщины. Что до молодых волшебников, то они сохраняли неунывающий вид, пользуясь свободой рук, хватали прохожих за полы рединготов и тянули на одной ноте:

— Смилуйтесь над убогими сиротинушками, подайте, ибо горек хлеб отчаяния и не утолит жажды вода позора. Подайте, люди добрые, смилуйтесь…

Прохожие смеялись, кое-кто хватался за тяжёлые трости, а женщины с визгом отпрыгивали: паршивцы норовили задрать им юбки. Но всё же перед учениками Залемрана лежали две солидные кучки липовых дощечек, и валялись обглоданные кости. На камнях можно было также заметить красные пятна: очевидно, волшебники угощались вином.

При виде учителя балбесы ничуть не смутились. Залемран частенько думал, что из его учеников Кикса, похоже, взяла себе почтение — за них за всех, а Тенар с Ковеком делят между собой способность учиться. Правда, последней им досталось не более одной порции на троих, но уж как есть.

— Добрый день, почтенный, — сухо поздоровался со стражником магистр, игнорируя учеников. — По какому праву вы позорите Коллегию магов?

Стражник тоскливо огляделся по сторонам, не увидел ничего утешительного и даже перевёл взгляд на небо, будто ожидая там поддержки, раз уж не нашёл её на земле. Он принадлежал к городскому ополчению, подотчётному только совету Карвийна, а последний, в свою очередь, руководился собранием магистров. Настаивая на выполнении закона, бедняга рисковал своим местом, дающим немалую прибыль к его доходам (которые целиком оставались на совести жены, удачливой и наглой базарной торговки). Хуже того: поссорившись с магистром, стражник вполне мог заменить на ступенях храма своих недавних подопечных.

— Я жду ответа, — напомнил Залемран.

— Выполняю распоряжение пристава! — отрапортовал стражник. — Охраняю заключённых! Собираю на содержание!

— Превосходно, — процедил Залемран. — Вам, конечно, известно, что учеников Коллегии может судить только их наставник или, в особых случаях, совет магистров?

Стражник сглотнул.

— Распоряжение пристава, — тоскливо повторил он.

— Меня не интересует мнение пристава, — отчеканил Залемран. — Немедленно освободите учеников Коллегии и препроводите их в мой дом до дальнейшего разбирательства.

Стражник шагнул с ноги на ногу, но с места не сдвинулся.

— Поторопитесь, почтеннейший, — посоветовал Залемран. — У меня мало времени.

— Не имею возможности, магистр Залемран! — отрапортовал стражник, по-прежнему глядя в небо. — Распоряжение пристава!