Граница (ЛП)

     — Они держат меня в месте, похожем на пригород с маленькими домишками, который будто бы замер где-то в пятидесятых, — сказал Рэткофф, пытаясь поспевать за Джефферсоном. Голова его была мокрой от пота, рубашка тоже заметно промокла. Джефферсон понимал: этот человек был в ужасе, и ему необходимо было поговорить с кем-то, необходимо было, чтобы кто-то выслушал его, как священник выслушивает смертника перед самым исполнением приговора. — Там живет семьдесят восемь человек, их свезли туда с разных концов Штатов. Мы называет это...

     — Муравьиной фермой? — спросил Джефферсон.

     — А? Нет. Мы называет это Микроскопические Луга. Знаешь, почему?

     — Потому что вам постоянно кажется, что за вами наблюдают сверху? Через микроскоп?

     — Ага, точно. Но у нас есть все необходимое, что нужно для жизни. Электричество, вода, автомобили, которые больше не нуждаются в топливе, а еще это белое дерьмо, которым нас кормят... и еще какие-то странные жижи, которые нам дают пить... и погода никогда не меняется. Как будто у нас всегда начало лета. Но знаешь, что по-настоящему странно?

     Что вы не можете уйти оттуда, подумал Джефферсон.

     — Выбраться оттуда невозможно, — сказал Рэткофф. — Можешь ехать, ехать и ехать вперед и делать вид, что движешься куда-то... но внезапно ты поворачиваешь за угол, и оказываешься там, откуда начал. Странно, да?

     — Да, — сказал Джефферсон.

     Муравьиная ферма, Микроскопические Луга... он задумался о том, как, интересно, русские, японцы или норвежцы называют свои тюрьмы подобного типа. Горгоны изучали людей так же, как некоторые ученые изучают насекомых. Он задавался вопросом, что они сделали с Рэткоффом, когда разобрали его на части, и что они добавили ему, чтобы он вдруг стал таким ценным для этого путешествия? Он надеялся, что ему не доведется этого узнать.

     — Я скучаю по звездам, — сказал Рэткофф тихим и жалобным голосом. — Моя отец и я... давным-давно... выезжали в палаточный лагерь в Джерси. Ставили там палатку... я был бойскаутом, если хочешь знать. Итак, после того, как мы готовили наши хот-доги и разливали «Индийскую кровь» — так папа называл «Пепси», смешанную с пивом и виноградным соком — мы ужинали и ложились спать под открытым небом. Отец и сын... У тебя было такое?

     — Конечно, — ответил Джефферсон, чьи воспоминания об отце включали в себя зловонное дыхание, от которого за милю тянуло дешевым виски, кривую усмешку на вечно недовольном лице и пустые обещания продавца, которые говорили, что завтра будет лучший день.

     — Но... далеко за полночь, — продолжил Рэткофф, — я всегда выбирался из палатки и ложился на спину на улице, чтобы посмотреть на звезды и посчитать их. Там, где мы жили, их было великое множество. Такие яркие и светящиеся... они были похожи на реку, сотканную из света. Я думал, что я самый счастливый ребенок в мире, потому что родился там. Но теперь... когда я выхожу на задний двор и ложусь на траву в темноте, я не вижу ни одной звезды. Ни одной, понимаешь! Во всей этой темноте. Папа несколько лет назад умер, а мама... она жила в многоквартирном доме в Сарасоте. Я позвонил ей сразу же, как все это началось, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Хотел даже полететь туда, но, сам знаешь, все рейсы отменились, самолеты не взлетали. Я посоветовал ей найти убежище — одно из тех, что создавала Национальная Гвардия. Больше я ее не слышал. Надеюсь, ей удалось. Думаешь, ей удалось, Джефф?

     Джефферсон Джерихо слышал в его голосе мучительную мольбу. Он в жизни примерил на себя множество ролей: манипулятора, мошенника, человека, который ставил свои желания выше всего остального, человека, который презирал слабости других и мог на них играть, роль жаждущего власти, роль ненасытного любовника, если верить Регине... но сейчас, в этом страшном мире, с Горгоном, уверенно шагавшим вперед к тому, что, возможно, несло в себе смерть, и с несчастным человеком, у которого была глубокая рана на сердце и в душе — Джефферсон вдруг нашел в себе что-то новое. Новую роль, которую он пока не мог идентифицировать.

     Он сказал:

     — Конечно же, ей удалось, Берт. Без сомнения. Национальная Гвардия... эти ребята знали, что делали. Они обеспечивали людям безопасность. Многим людям! И твоей маме тоже, я уверен.

     — Да, — сказал Рэткофф, слабо улыбнувшись. — Я тоже так думаю.