Граница миров

Последний пинок послал мяч так высоко, что тот уже не вернулся, а застрял в ветвях дерева. Крестный взглянул на листья, порхавшие в вечерних солнечных лучах, поймал один из них и стал рассматривать его прожилки, как завороженный, словно надеялся прочесть в них все тайны вселенной. Виктории ужасно нравилась эта его манера досконально изучать каждую вещь, ощупывать все предметы, до которых он мог дотянуться, пробовать всё, что можно было положить в рот. Таким образом ей удавалось через него хоть как-то приобщиться к этому миру.

– Я не эксперт по моногамии, – объявил он наконец, – но при взгляде на женщину могу сразу определить, одинока она или нет.

Другой-Рыжий-Прерыжий-Добряк, всё еще сидевший на качелях, глянул в сторону туалета в глубине сквера. Солнце, спускавшееся всё ниже, стирало все тени, не считая тех, что судорожно выгибались под его башмаками.

– Я с ней поговорю.

– А что, если для начала поговорить нам? – предложил Крестный. – С глазу на глаз, как мужчине с мужчиной.

И он со всегдашней своей улыбкой наклонился к Другому-Рыжему-Прерыжему-Добряку, который медленно, очень медленно поднял свои густые брови. Крестный глядел на него точно так же, как миг назад рассматривал древесный лист. Тень, которую Виктория никогда еще у него не видела, начала выбираться из его глаз (даже непонятно, как это столь светлые глаза могли породить такую тьму?!) и проникать в глаза Другого-Рыжего-Прерыжего-Добряка.

– А может, мне следовало сказать, – прошептал Крестный, – «как мужчине с богом»?

Виктория была и возбуждена, и зачарована, и напугана – в общем, испытывала слишком много чувств разом, чтобы найти нужные слова для их описания. А тень Крестного всё ползла и ползла наружу, до тех пор пока не окутала полностью всё тело Другого-Рыжего-Прерыжего-Добряка, гораздо более массивное, чем его собственное. Тот угодил в эту черную ловушку, даже не пытаясь оказать сопротивление. Мало-помалу колебания его качелей сокращались, рот приоткрылся, но он не издал ни звука. Казалось, для него перестало существовать всё окружающее, кроме безжалостных глаз Крестного, который наклонялся к нему всё ниже и ниже, смешивая свои золотистые волосы с его огненными.

– Каково это? Что ты ощущаешь, владея тысячами лиц и погружаясь в сознание одного-единственного человека?

Голос Крестного был мягок как шелк. Тем не менее Виктория почувствовала, что он вызывает у нее благоговейный страх, совершенно непривычный.

И тут произошло нечто удивительное. Лицо Другого-Рыжего-Прерыжего-Добряка вдруг размякло, растеклось так, словно было сделано из жидкого теста. Потом его черты утончились, волосы побледнели, и он в несколько секунд стал точным подобием Крестного. С его красотой, с его щетиной, с его дырявым цилиндром, даже с черным знаком Паутины на лбу. И с его глазами. Одним взглядом он натравил на Крестного все свои тени, которые выползли из-под его ног, как бесчисленные щупальца.

– Ну а что ты сам мальчущаешь… что ты ощущаешь, мой мальчик?

Виктория испытала первый шок, увидев, как Крестный рухнул наземь. И второй – увидев, как Дама-с-Разными-Глазами кинулась на Другого-Крестного и сбросила его с качелей. Потом навалилась на него и стала бить гаечным ключом – еще, и еще, и еще.

– Ты думал, тебе это удастся, вонючка чертова? – вопила она. – Думал, так и будешь нас морочить? Что ты сделал с моим Ренаром?

Перепуганная Виктория видела, как череп Другого-Крестного то сплющивался, то распрямлялся под ее ударами.

– Ну хватит, девочка! – взмолился он. – Успокойся!

– Я… тебе… не… девочка! – заорала Дама-с-Разными-Глазами, сопровождая каждое слово ударами гаечного ключа. – Бог ты или нет… я… тебя… разобью… на части!

– Это совсем не обязательно, – произнес чей-то голос.

Перед ними возник Мужчина-Женщина, тот самый, что и в прошлый раз. Виктория заметила, что он стоит посреди сквера, а потом заметила, что никакого сквера больше нет. Теперь все они находились в каком-то огромном зале. И он был разукрашен куда богаче, чем будуар ее Мамы.

Крестный, распростертый на ковре, приподнялся на локтях и первым делом подобрал цилиндр, упавший вместе с ним.

– Don Янус, мы уж и не надеялись вас увидеть. Я начал опасаться, что вы не получили мое послание.

– Твое послание, niño? Которое заключается в том, чтобы колотить в стены домов, вопрошая: «Бог случайно не у вас?» Я знавал более изысканные послания. Тем не менее должен признать, что ты выполнил свою часть договора. Ты доказал мне, что Аркантерра причастна к вашим делишкам.

Мужчина-Женщина знаком приказал Даме-с-Разными-Глазами посторониться и склонил свое гигантское тело над Другим-Крестным.

– Señora[45] Дийё! Давненько мы с вами не виделись.

Другой-Крестный преобразился в Маленькую-Очкастую-Даму, которую Виктория как-то мельком видела на мосту между двумя Другими-Рыжими-Прерыжими-Добряками. Рядом с Мужчиной-Женщиной она выглядела совсем крошечной и хрупкой, но ничуть не оробевшей.

– Мне больше нравилось то бремя… то есть время, когда ты называл меня матерью.